Черное дерево - Мерседес Рон

шел Нуньес. Маркус остановился перед одной из дверей, открыл ее и втащил меня в очередной зал. Это помещение чем-то напоминало полицейский участок: две комнаты, разделенные стеклянной перегородкой. Мы зашли в ту, из которой, будь это и впрямь полицейский участок, велось бы наблюдение за допросом подозреваемого. В дальнем углу стоял деревянный стол и два стула напротив друг друга. Рядом со мной находилась дверь в соседнюю комнату.

– Сейчас увидишь, что такое сексуальный объект, – произнес он, проводя ладонью по моей щеке и кивая телохранителю, стоявшему у меня за спиной. – Смотри, чтобы она не двигалась с места.

Когда он открыл дверь и вошел в смежную комнату, по моей спине побежал холодок. Маркус оперся о стол и посмотрел на меня. Клянусь, я почувствовала, будто он смотрит мне прямо в глаза, хотя и понимала, что сквозь стекло он меня не видит.

Что теперь будет? Что он собирается со мной сделать?

Я оглянулась на дверь, но ее охранял Нуньес.

И тут я услышала скрип открываемой двери.

Я обернулась на звук и увидела, что в другой комнате появилась смуглая девушка с длинными, как у меня, волосами, в одних кружевных стрингах и бюстгальтере.

Маркус даже не вздрогнул. Его глаза были прикованы к стеклу.

Мои же глаза широко распахнулись от удивления и ужаса, а еще… Даже не знаю, что еще я чувствовала…

– Расстегни мне брюки и соси член, пока я не прикажу остановиться, – велел он.

Девушка послушно и без малейших сомнений опустилась перед ним на колени и расстегнула черный кожаный ремень его брюк.

Я развернулась, собираясь уйти, но телохранитель Маркуса схватил меня за плечи и развернул лицом к стеклу.

– Пусти меня! – крикнула я.

Но, как бы я ни кричала, он меня не выпустил и не позволил отвернуться.

До нас доносились похотливые стоны Маркуса, я знала, что там есть микрофон.

Я в ужасе зажмурилась. Мне хотелось заткнуть уши, хотелось оказаться как можно дальше отсюда.

– Посмотри на меня, Марфиль, – сказал Маркус, и я открыла глаза.

Он мог видеть в ней меня… Этот сукин сын мог видеть в ней меня, представлять, что девица, сосущая его член, – это я.

Не спрашивайте почему, но я не могла закрыть глаза. Я не смотрела на девушку, не смотрела, что она делает, я словно блокировала все свои чувства и все это время не сводила глаз с него. Я не очень понимала, видит он меня или нет, но смотрела на него с бесконечным омерзением.

Я закрыла глаза, лишь когда по доносившимся звукам поняла, что он вот-вот кончит. Я не собиралась смотреть на это. Это… Это слишком интимно. Я чувствовала себя так, словно делаю что-то неприличное, наблюдая за чужим оргазмом.

Я с силой зажмурилась и зажала ладонями уши, проклиная себя за слабость.

– Убирайся! – велел девушке Маркус, и в комнате воцарилась тишина, словно отдаваясь эхом от стен.

Убирайся?

Я посмотрела на девушку, которая, не говоря ни слова, поднялась с колен и вышла через ту же дверь, через которую вошла.

Почему она здесь? Почему занимается столь унизительной работой? Ведь не потому же, что ей это нравится? Или ее привел сюда Маркус? И она здесь против своей воли?

«Убирайся…»

Эта девушка только что стояла перед ним на коленях, доставляя удовольствие похотливому уроду, а он обращается с ней, как с рабыней, как… Как с вещью, сексуальным объектом.

Маркус открыл дверь и вошел туда, где находилась я. Он кивком велел Нуньесу выйти.

– Ты омерзителен…

Он подошел ко мне, и я увидела, что ком в его штанах по-прежнему выпирает.

– Нет, принцесса, – сказал он, поглаживая меня по щеке. – Я святой грешник, потому что все это должно было случиться с тобой.

– Ты никогда не будешь обладать мною таким способом, – заявила я. – А сказать по правде – вообще никаким.

Он притворно нахмурился, а затем весело улыбнулся.

– Тогда придется поискать тебе замену. Я не стану платить за одно лишь удовольствие быть твоей нянькой.

Он произнес это таким тоном, что у меня мурашки пошли по коже.

После этого мы ушли… И я поняла, что осталось совсем немного времени, когда мерзавцу надоест играть в игры и он предпочтет решить проблему одним махом.

Было просто ужасно считать себя трофеем.

9

Марфиль

Мы покинули клуб, и Маркус, слава богу, больше не стал нигде останавливаться, чтобы преподать мне еще какой-нибудь урок. Когда мы вернулись домой, у дверей вместе с другими охранниками, которые обычно патрулировали особняк, стоял Уилсон.

Когда он увидел меня, его глаза слегка распахнулись, но ему удалось мгновенно скрыть удивление. Я была настолько разбита, во всех смыслах, что это было видно невооруженным глазом.

К моему ужасу, когда я направилась к лестнице, чтобы подняться к себе, Маркус последовал за мной. Схватив меня за плечо, он прижал меня к стене возле дверного косяка.

– Завтра утром мы проверим, правду ли ты сказала насчет своей девственности, – сказал он, глядя на меня полными ярости и желания глазами. – Если ты девственница, возможно, я оставлю тебя при себе насовсем… – Он погладил меня пальцами, и я отвернулась, так что ему пришлось взять за подбородок, заставляя посмотреть на себя. – И я не хочу видеть следов на твоей коже, когда мы встретимся завтра утром, так что накрасься как следует.

С этими словами он повернулся ко мне спиной и ушел.

Я держалась, пока не увидела свое отражение в зеркале ванной. Если так выглядит человек, которого разрывают на части… Я уже мертва и похоронена. Левая щека начала багроветь, и за ночь наверняка станет еще хуже. Глаза опухли от слез и выглядели испуганными и безжизненными.

Спасения не было. Все оказалось даже хуже, чем я себе представляла.

«Лучше бы ты не была так красива…»

Себастьян сказал мне это накануне вечером, прежде чем передать в руки Маркуса.

Я никогда не понимала этой фразы. Или он имел в виду, что именно из-за внешности я здесь и оказалась? Дима сказал, что готов выложить за меня миллион долларов, а Маркус только посмеялся над ним.

Мое лицо… Внешность… Это единственное, что отделяет меня от свободы?

Я встала и снова посмотрела на себя в зеркало.

А если я перестану так выглядеть? Что, если эти ссадины – пустяк по сравнению с тем, во что я готова превратить свое лицо, лишь бы меня оставили в покое, чтобы любой мужчина, способный купить меня, отказался от этой мысли без всяких сомнений?