Искатель, 1998 №10 - Мария Ланг

— По этому завещанию двести тысяч крон наличными получает фрекен Хедвиг Гуннарсон, остальное переходит к ее дочери.

— Наличными? Означает ли это?..

— Это означает, что налог на наследство и налог на имущество, оставшееся после смерти фру Ренман, оплачивается из наследства покойной, так что фрекен Гуннарсон получает свои двести тысяч чистыми.

— А сколько остается после этого фрекен Ренман?

— Так сразу я точно определить не могу. Но речь идет о сумме, составляющей примерно два миллиона крон. Хотя, само собой разумеется, издержки на налоги будут неслыханно велики.

— Как вы полагаете, господин адвокат, если бы фру Ренман успела встретиться с вами вчера вечером, какие последствия могли бы иметь место для двух вышеупомянутых особ?

Голос Хеймерсона прозвучал еще более сухо, чем обычно:

— Несколько росчерков пера, и фрекен Гуннарсон была бы лишена наследства. Наследство фрекен Ренман могло бы, как я уже объяснил, сократиться на половину всего состояния. Остальная его часть, по всей вероятности, пошла бы на благотворительные цели.

Настала почти зловещая тишина.

Турвальд прервал ее, как-то странно пробормотав:

— Иными словами, повезло, что она умерла именно тогда, когда собиралась это сделать.

Однако Кристер Вийк весьма почтительно протянул руку пожилому юристу.

— Благодарю вас за справку. Но мы больше не задерживаем вас, господин адвокат. Похоже, будет дождь, а до города довольно далеко.

Он проводил адвоката до самой лестницы. Когда он вернулся, лицо его было сурово. Но первым в наступление пошел Турвальд.

— Мне кажется, комиссар, пора вам прекратить играть с нами в кошки-мышки. Стало быть, она убита?

Виви Анн на диване выпрямилась, как свеча.

— Убита? — резко спросила она. — Боже мой, о чем ты болтаешь? И кто этот парень, который ведет себя так, будто он тут хозяин?

Турвальд бережно обнял ее.

— Он — комиссар уголовной полиции, дорогая! И, если я не ошибаюсь, шеф государственной комиссии по расследованию убийств.

— Но я не понимаю?..

Вынув с отсутствующим видом трубку изо рта, Кристер дружелюбно сказал:

— Тут и понимать особенно нечего… пока что. Фру Ренман явно отравлена, а Хедвиг Гуннарсон обеспокоена, как бы ее не обвинили в том, что она подала на стол ядовитые грибы. Я обещал помочь ей в небольшом расследовании в этом направлении.

— Но почему она мне ни словом не обмолвилась об этом? — И все также возбужденно добавила: — Что вы обнаружили, комиссар? Само собой разумеется, не небрежность Хедвиг.

— Не-е-ет, — протянул Турвальд.

Но он произнес это слово так, что оно заставило нас обоих — и Кристера, и меня — прислушаться.

— Ты, кажется, сомневаешься? В чем дело?

— Давай, выкладывай!

Турвальд уже раскаивался в своей реакции, но был вынужден продолжать.

— Я вспомнил только, что Виви Анн плохо чувствовала себя на днях, когда ела грибы, которые собрали Хедвиг и Йерк. Разве ты не помнишь?

— Да-а, помню, — чуточку неохотно призналась она. — Это случилось в понедельник. На ланч мы ели омлет с грибами. Но это было вовсе не так, как тогда, когда заболела мама; я почувствовала лишь легкое недомогание, прежде чем мы поехали в город, но потом все прошло. Да и вообще позднее вечером у меня начались месячные, а в таких случаях у меня всегда перед этим болит живот.

Кристер жадно дымил трубкой.

— Ну ладно, во всяком случае трудно решить, почему только фру Ренман — или, возможно, господин Гуннарсон и фру Ренман — заболели после приема, на котором подавали раков.

— Они ели из одного и того же блюда, в котором были грибы, — заметил Турвальд, который явно наблюдал тогда за ними.

А между тем он не сидел так близко к Аларику, как я, и я снова заверила его:

— Он и кусочка тушеных грибов не съел. Кроме того, он почувствовал себя плохо сразу же после еды, но Адель стало плохо на другой день.

— Больше подозрений вызывает у нас то, что пила фру Ренман, — объяснил Кристер. — Кто-нибудь из вас видел, кто смешивал ей напитки?

— Вы, комиссар, имеете в виду ее ужасное пойло — джин-ликер-кока-кола-грог?

Виви Анн вздрогнула.

— Я всегда предупреждала ее, что эта смесь будет стоить ей жизни. Но она, разумеется, в это не верила.

— Я стоял рядом с ней, — сказал Турвальд, — когда потом мы поднялись в зеленую гостиную сразу же после праздничного ужина, и тогда она собственноручно смешала свое особое зелье. Йерда и Йерк тоже были при этом, но ни они, ни я не захотели пить грог перед кофе, так что ограничились лишь тем, что смотрели, как пьет Адель. А затем по желанию хозяйки все перешли на террасу.

— Ну, а потом?

— Потом?

Лицо Турвальда с резким орлиным профилем выражало, с одной стороны, готовность помочь, а с другой — непонимание, к чему клонит Кристер.

— Вот именно, я хочу услышать, чем каждый из вас занимался в последующие за этим часы.

Турвальд, казалось, все еще был совершенно сбит с толку.

— Я не могу ничего сказать ни о ком, кроме себя. Я находился на террасе до тех пор, пока мы не помчались вниз, чтобы помочь Аларику.

— Все ли были на террасе?

— М-да. — Турвальд сморщил нос, напряженно пытаясь вспомнить.

— Нет. К нам вышла Фея, но одновременно исчезли Йерк и Йерда… Позднее, когда мы, вероятно, побывали уже внизу на дворе, я был с Алариком до тех пор, пока не прошел самый тяжелый приступ, и тогда Йерда и я отвели его на виллу. Там мы столкнулись с Виви Анн, и, поскольку мне не представилось случая остаться с ней в тот вечер наедине, я вывел ее на террасу.

Как раз около двенадцати мы заглянули в комнату Хедвиг и убедились, что Аларик спит, а потом поплелись на верхний этаж, где Адель уже бушевала из-за того, что Хедвиг не торопился подавать кофе.

— Этот подробный отчет, — спокойно заметил Кристер, — кажется, означает, что доктор Бьерне между одиннадцатью и двенадцатью ни на минуту не оставался один…

— Один? Нет, я не оставался один.

Внезапно он понял, о чем идет речь, и угрожающе воскликнул:

— Послушайте, комиссар! Вы что, пытаетесь инсинуировать?

— Абсолютно ничего я не инсинуирую, и был бы рад, если бы фрекен Ренман точно также пошла бы мне навстречу, как это сделали вы.

Виви Анн, вероятно, также охотно пошла бы ему навстречу, но она оказалась намного худшим и более сумбурным свидетелем, нежели ее жених.

— Чем я занималась с того момента, как мы встали из-за стола, и до тех пор, как собрались в большой комнате выпить