Тайна летнего лагеря - Рацлава Зарецкая

– Да что ты говоришь? Добрый? – окрысился Максим.

– А разве нет?

Я, конечно, сомневалась насчет доброты Игната, но со мной он был мил и обходителен. Красивый, богатый, с хорошими манерами – почему бы не заинтересоваться им? Вот только чем его заинтересовала я, когда в лагере полно девушек из его окружения? Я не такая наивная, чтобы думать, будто ему надоели стильные красотки, которые наперебой строят ему глазки. Однако отвлечься мне не помешает, поэтому, Игнат, если ты не станешь распускать руки и болтать всякую ерунду, то я готова тусить с тобой. Может, даже, покажу Дубки…

– Ой, все! – махнул рукой Снегов. – Закрыли тему! Куда ты там собиралась? Домой к Сергею? Вот и пошли!

Максим вырвался вперед и стремительно зашагал по тропинке в сторону деревни. Мы с Глебом переглянулись и пошли за ним.

После обеда солнце палило так, что хотелось облиться холодной водой, но поблизости не было ни одного источника. Даже пруд, в котором купались как местные, так и обитатели лагеря, был в другой стороне.

– Может, по мороженому? – предложил Глеб, завидев издалека очертания палатки.

– Да! – в один голос ответили мы с Глебом.

В такую жару хотелось чего-то ледяного, например, фруктового льда. Очень много фруктового льда!

Миновав притулившийся у кромки леса узкий двухэтажный домик той самой ведьмы Глашки, которая по мнению тети Любы была повинна в мракобесии, что творилось в Дубках, мы вошли в деревню.

Палатка представляла собой небольшой вагончик с одним маленьким окошком и открытой нараспашку проржавевшей дверью. Без понятия, почему местные окрестили это здание именно «палаткой». По мне, так она больше была похожа на укороченный контейнер, которыми обычно заставлены морские порты.

Внутри палатки было душно и тесно. Посетителей было как всегда много – в более просторном и прохладном деревенском магазине ассортимент был гораздо скуднее, чем здесь. Стеллажи и морозильные камеры располагались настолько близко друг к другу, что люди, которые пытались высмотреть нужный им товар, постоянно сталкивались, наступали друг другу на ноги и громко возмущались. При этом со всех текло сто потов, и это раздражало еще больше. Кондиционера, разумеется, в палатке не было, а единственный вентилятор был направлен на продавщицу. Чтобы людям было веселее переносить жару, на подоконник установили магнитофон с длинной антенной, из динамиков которого с долей шипения весело пел Филипп Киркоров.

Стоя в очереди из восьми человек, мы изнывали от духоты и постоянно отмахивались от назойливых мух. Причем отмахивались аккурат в такт песням – это как-то неосознанно у нас выходило. Перед нами стояла бабулька с костылем подмышкой и активно крутилась, рассматривая товары. Вместе с ней крутился и костыль, грозя задеть не только стоящие рядом на полке коробки со всякими жвачками и конфетами, но и людей поблизости.

Зациклившись на одной слишком уж навязчивой мухе, Макс в какой-то момент не рассчитал взмаха своей длинной руки и случайно зарядил впереди стоящей бабульке по голове. Цветастый платок съехал ей на лицо, и бабушка удивленно охнула.

– Ой, простите, пожалуйста, – испуганно произнес Макс.

Однако по лицу бабульки было понятно, что просто так прощать его она не собиралась.

– Понаехали тут, – прошамкала она беззубым ртом. – Шпана малолетняя! В кутузку таких сажать надо!

– За что сразу в кутузку-то? – У Макса от ее заявления даже глаза на лоб вылезли.

Бабка что-то еще прошамкала, но ее заглушил стоящий впереди крупный мужчина с выпяченным животом.

– Хоть бы вентилятор для людей повесили! – крикнул он, с завистью глядя, как резво развивались от вентилятора выбившиеся из пучка волосы продавщицы. Его редкие волосы были настолько мокрыми от пота, что казалось, будто он только что принял душ.

– Вентилятор только один! – гаркнула продавщица, почти такая же полная, как и взмокший мужик, и почти такая же «красивая». На груди у продавщицы красовался обклеенный разноцветными стразами бейдж, на котором от руки было с любовью выведено имя Люба.

Люба, по всей видимости, себя очень любила. Свою красоту она приумножила с помощью сиреневых теней, такого же оттенка помады и ярких румян. Длинные и загнутые кверху ресницы она явно налепила, потому что я заметила, как одна из них немного скривилась и грозила отлететь при каждом моргании продавщицы. Крашеные светлые волосы Любы были собраны в пучок, редкая челочка блестела от обилия лака. Одета Люба была в цветастый сарафан, поверх которого красовался синий фартук с рюшами и оттопыренными карманами, из которых торчали бумажные купюры.

– Только о себе думает, а посетители пусть мучаются, – пробормотал мужик, вытирая платком лицо и шею. Мокрые волосы трогать не стал. Возможно, они его немного охлаждали.

– Мужчина! – рявкнула Люба, грозно сверля возмутителя спокойствия недовольным взглядом. – Я, вообще-то, тут десять часов на ногах, вас обслуживаю! Как мне без вентилятора быть? У меня весь макияж потечет!

Несчастный мужчина возникать больше не стал. Ни громко, ни тихо. Спокойно дождался своей очереди и попросил взвесить ему килограмм сахара. Продавщица, не сводя с мужика презрительного взгляда, плюнула себе на пальцы и достала из общей пачки целлофановый пакет. Затем повернулась к большому раскрытому мешку и принялась пожелтевшим от времени пластиковым совком насыпать сахар в пакет.

– Тридцать пять рублей, – объявила Люба после того, как взвесила сахар и рассчитала его стоимость на деревянных счетах. – Что еще?

– Сколько? – выплюнул удивленный мужик. – За килограмм?! Да в городе он по 30 рублей!

– Вот и езжайте в город! – рявкнула на него продавщица. – Это я вам еще двадцать копеек скинула!

– А где у вас цена на сахар, я что-то не вижу? – мужик вытянул шею в попытке рассмотреть ценник на мешке, который прятался за тучной фигурой продавщицы Любы.

– Где надо, там и есть! Брать будете?!

– Может, в магазин пойдем? – шепнул Макс. Ему, как и всем посетителям, было очень жарко. Парень оттянул ворот футболки и периодически дул внутрь, пытаясь таким образом немного охладить себя.

– Два человека осталось, – кивнула я на очередь впереди нас.

– Любка его обвесила, – едва слышно произнес Глеб. – Я видел, как она лишнюю гирьку поставила на весы. Если он поймет, тут все надолго застопорится.

Однако мужик не понял. Или же понял, но от жары так одурел, что заплатил столько, сколько с него стребовала Любка, и, забрав сахар с сигаретами, которые робко попросил у продавщицы после разрешения конфликта, поспешил покинуть палатку.

– Да уж, ему в таком состоянии только курить не хватало, – заметил Макс, проводив мужика взглядом.

– Ой, можно подумать, ты не пробовал курить за гаражами, –