Джек - Брильянт - Уильям Кеннеди

Во всем этом я разобрался гораздо позже; в начале же мне казалось, что оба они, и Уилли и граф, работают на Джека.

Я задал Джеку вопрос насчет Бычка и «бьюика», и он сказал:

— За такого козла, как он, я, когда он действует без моего ведома, ответственности не несу.

— Черт возьми, Джек, сначала ты втягиваешь меня в самое громкое дело об убийстве, которое только имело место в штате Нью-Йорк за последнее время, а потом еще пудришь мне мозги!

— Я тебя втянул?! Да я даже себя, если хочешь знать, не втянул…

— Только не рассказывай мне сказки. Ты к этому делу причастен. Послушай радио…

— Завтра будет землетрясение в Перу, и по радио скажут, что и в нем я тоже виноват.

— Не вешай мне только лапшу на уши…

— Засунь ее себе в жопу, эту твою лапшу, — сказал Джек и удалился.

Однако не прошло и часу, как он вернулся и сел в соседний шезлонг; я сидел на палубе и читал Эрнеста Димне^[23] в тщетной надежде научиться у него лучше разбираться в людях.

— Ну что, поутих? — поинтересовался он.

— За это время ничего не изменилось.

— Больно ты беспокойный, Маркус. Нельзя так. Будешь беспокоиться — попадешь в беду.

— Уже попал. И потому, что беспокоился недостаточно.

— Пойми, тебе нечего бояться. Никто тебе хвост не прищемил. Никогда еще такого не было, чтобы адвокат вроде тебя — и не отговорился. Вашего брата голыми руками не возьмешь. Все обойдется — главное, головы не теряй.

— В машине были следы крови, а возле машины ошивался Бычок. Бычок — твой человек.

— Подумаешь, у кого-то кровь носом пошла. Отвяжись ты со своей кровью!

И он опять встал и ушел.

Два дня мы не разговаривали, разве что за столом: «Передайте, пожалуйста, соль». — «Спасибо». Про себя же я решил, что сойду в Плимуте и следующим пароходом вернусь домой. Я наблюдал за Джеком со стороны: люди забывали, за чем они шли, и подолгу смотрели, как он играет в карты, сидя за столом в рубашке с закатанными рукавами. Я видел, как библиотекарша, хорошенькая блондинка, пригласила его танцевать и стала у всех на глазах с ним заигрывать. Он был бутлегером, а значит — знаменитостью; вдобавок общественный строй дал ему право убивать, калечить и осквернять закон — ведь Джек выступал от имени масс. Системе было одинаково выгодно сначала, пока Джек играл возложенную на него роль, смаковать его подвиги, а потом, когда он сложит не нужную больше голову, проливать по нему крокодиловы слезы. Такого рода мысли немного умерили мой пыл — в конце концов, смерть бутлегера была естественным следствием бандитской разборки; что же касается оценки нравственного падения этих людей, пусть ее дают другие.

Джек станцевал танго с библиотекаршей, смазливой, крашеной блондиночкой из Миннеаполиса, которая носила строгие твидовые костюмы, зато под ними — блузки с глубоким вырезом, которые, правда, бросались в глаза, только когда она, разгорячившись от танцев, скидывала пиджак. Джек пригласил ее за наш столик, стал за ней ухаживать и проследил за тем, чтобы никто из нас за кофе не засиживался.

Но в один прекрасный день библиотекарша почему-то на обед не явилась. Никто не обратил внимания на ее пустой стул, пока сам Джек не ткнул в него пальцем и не сказал:

— Она потребовала, чтобы я оставил автограф у нее на трусиках.

Я никогда не знал, что Джек владеет искусством эвфемизма.

Все, даже я, от души рассмеялись — уж больно яркий получился образ.

— Я вставил ей пистон, — продолжал Джек, и я похолодел, так как в первый момент воспринял его слова буквально, — а она мне говорит: «Форма его меня устраивает, а вот размер — нет». А я ей: «Не устраивает — раком вставай».

Мы расправлялись с уткой в апельсинах, когда библиотекарша, с раскрасневшимися щечками, без пиджака, подошла к нашему столику и села, демонстративно отвернувшись от Джека.

— Животное, — только и сказала она.

Джек кивнул и отправил в рот солидный кусок.

Утром по радио сообщили, что поиски Чарли Нортрепа вылились в самую большую полицейскую облаву за всю историю штата Нью-Йорк. Скорее всего, возникло предположение у полиции, он убит — вот только где? В тот же день Красавчику Уилли пришла телеграмма от Джимми Бьондо, по поводу чего в каюте Джека состоялась незапланированная встреча нашей четверки. На встречу Уилли явился вооруженным — я, во всяком случае, видел его с пистолетом впервые. Заподозрив недоброе, я поднялся, собираясь уйти. Но Джек сказал: «Останься», и я остался.

— Сделка отменяется, Джимми против, — сообщил Уилли Джеку. Раньше о сделке разговор не заходил.

— Как так?

Уилли протянул Джеку телеграмму, и тот прочел ее вслух. «Передай нашему другу, что у него мы остановиться не сможем», — говорилось в телеграмме.

— Не понимаю, что его смущает?

Красавчик Уилли промолчал.

— Ты знаешь, что он имеет в виду, Уилли?

— Речь идет о деньгах. Он хочет, чтобы я их ему вернул.

— Наши деньги?

— Джимми считает, что, пока мы не купим товар, это его деньги.

— Пока я не куплю товар, — поправил его Джек.

— Ты же понимаешь, что я хочу сказать, Джек.

— Нет, Уилли, если честно, не понимаю. Ты ведь карточный шулер, а карточные шулера скорее умрут, чем ясно выразятся.

— Джимми, должно быть, решил, что ты на подозрении и с тобой лучше не связываться. По радио передали, что в Англию тебя не пустят.

— А я в Англию и не собирался.

— Ты знаешь, о чем я, Джек.

— Кажется, да, Уилли, я знаю, о чем ты. — Теперь Джек говорил лениво, растягивая слова. — Но я скажу тебе правду, Уилли. Больше всего меня заботят не деньги. Больше всего меня заботят драгоценности.

— Какие еще драгоценности?

— У меня с собой бриллиантов на восемьдесят тысяч, и я не знаю, как их переправить на берег. Меня ведь с микроскопом досматривать будут.

— Пусть тогда их возьмет твой друг Маркус, — сказал Уилли. — Он-то чист.

— Нет уж, спасибо, — поспешил сказать я.

— А что, Маркус, мысль интересная, — оживился Джек.

— Может, она и интересная, но я на себе проносить контрабанду отказываюсь. Ничего не возьму. И не просите.

— Если Маркус говорит «нет», значит, «нет», — сказал Джек. — Придется искать другие способы.

Думаю, Джек уже придумал, как ему поступить с драгоценностями, меня же он просто проверял. Среагировал я незамедлительно, и он, видимо, понял, что уговоры бесполезны. Меня же, признаться, куда больше интересовала роль во всем этом деле Красавчика Уилли.