Современный зарубежный детектив-7 (Крутой детектив). Компиляция. Книги 1-27 - Сара Парецки

Мы приехали рано и смогли занять места в первом ряду за деревянной перегородкой. Я подумала, что Роза, трудясь во славу монастырских финансов, вероятно, тоже придет на службу и, оглядевшись, узнает меня даже в сумеречном полусвете. А это было бы ой как нежелательно.

Стоявшие вокруг нас присоединились к службе, они знали, какие псалмы надо петь хором, а какие будут исполнены соло. Мы четверо сидели молча.

Когда дошла очередь до причастия, мое сердце забилось сильнее. Стыд, страх, ожидание – все смешалось вместе. Дядя Стефан рядом со мной дышал все так же спокойно, тогда как мои ладони вспотели и дыхание сбилось.

Поверх перегородки я видела, как священники образовали вокруг алтаря большой полукруг. Пелли и О'Фаолин стояли рядом. Пелли – маленький, погруженный в свои мысли, и О'Фаолин – высокий, самоуверенный, главный распорядитель на официальном торжестве. Он не принадлежал к ордену, и поэтому на нем была черная сутана, а не белая доминиканская мантия.

Верующие потянулись к причастию. Когда прямая спина Розы и ее чугунного цвета волосы проследовали мимо нас, я тихонько толкнула дядю Стефана в бок. Мы встали и присоединились к процессии.

Около полудюжины священников раздавали облатки. У алтаря процессия разделилась, медленно люди направились к человеку, перед которым было меньше причащающихся. Мы с дядей Стефаном двинулись за Розой к архиепископу О'Фаолину. Архиепископ не смотрел на лица. Это был привычный ритуал, мысли его бродили далеко, хотя лицо сохраняло выражение доброжелательной снисходительности. Причастившись, Роза повернулась, чтобы вернуться на свое место. Я преградила ей путь. Увидев меня, она приглушенно вскрикнула. Это вернуло О'Фаолина к действительности. Его ошеломленный взгляд переходил с меня на дядю Стефана и обратно. Гравер схватил меня за рукав и громко сказал:

– Виктория! Этот человек помогал убивать меня!

Дароносица выпала из рук архиепископа. Его глаза сверкнули.

– Ты мертв. Господи спаси, ты же умер!

Щелкнул фотоаппарат. Корделия Холл принялась за работу. Мюррей, усмехаясь, вытащил микрофон:

– Будут еще комментарии для потомства, архиепископ?

Теперь служба окончательно остановилась. Один из наиболее сообразительных молодых братьев бросился вытирать с пола святую жидкость, пока ее не затоптали. Несколько не успевших причаститься прихожан замерли на месте, открыв рты. Около меня оказался Кэрролл:

– В чем дело, мисс Варшавски? Это церковь, а не гладиаторская арена. Уберите этих газетчиков, чтобы мы могли закончить мессу. А потом я хотел бы видеть вас у себя в кабинете.

– Конечно, настоятель. – Я говорила спокойно, хотя лицо мое пылало. – Буду очень благодарна, если вы приведете с собой отца Пелли. Роза тоже там будет.

Моя тетушка, застывшая возле меня, попыталась улизнуть. Я сжала ее тощую руку так, что она поморщилась.

– Нам надо поговорить, Роза. Так что не пытайся сбежать.

О'Фаолин начал оправдываться перед Кэрроллом:

– Она сумасшедшая, настоятель. Откопала какого-то старика и обрушила на меня град обвинений. Она думает, что я пытался убить ее, и преследует меня с тех пор, как я появился в монастыре.

– Это ложь, – выдохнул дядя Стефан. – Не знаю, кто этот человек, архиепископ или нет, но то, что он украл мои акции и смотрел, как бандит пытался меня зарезать, это я знаю. Послушайте-ка его теперь!

Настоятель поднял руку:

– Хватит!

Я не думала, что мягкий голос может быть таким властным.

– Мы собрались здесь, чтобы славить Господа. Эти обвинения превращают службу в насмешку. Архиепископ, вам будет дано слово. Позже.

Он призвал прихожан к порядку и прочитал короткую проповедь о том, насколько силен дьявол, если он искушает нас даже у врат небесных. Все еще держа Розу за руку, я отошла из центра зала в сторону. Пока все молились, я заметила голову О'Фаолина у выхода за алтарем. Пелли, стоявший рядом с ним, был в замешательстве. Если он уйдет вместе с О'Фаолином, это будет равно публичному признанию своей вины. Но если останется, архиепископ никогда его не простит. Все сомнения прочитывались на его напряженном лице с такой же ясностью, как цифры на электронном счетчике. Наконец он присоединился к братьям в последней молитве и тихонько вышел вместе с ними из часовни, его лицо покраснело от мучительных раздумий.

Как только Кэрролл скрылся из вида, прихожане разразились бурными комментариями. Я вслушивалась, надеясь уловить в общей разноголосице совсем другой звук. Но его не было.

Роза довольно громко начала говорить всякие слова в мой адрес.

– Не сейчас, дорогая тетушка, – прервала я ее. – Прибереги это для кабинета настоятеля.

Сопровождаемая Стефаном и Мюрреем, я решительно повлекла тетю сквозь изумленную, неумолкающую толпу к выходу. Корделия осталась, чтобы сделать несколько групповых фотографий.

Пелли сидел с Кэрроллом и Яблонски. Увидев последнего, Роза начала было что-то говорить, но он покачал головой, и она заткнулась. Великая сила власти! Если к концу этого собрания мы останемся живы, попытаюсь нанять его как ее укротителя.

Когда мы расселись, Кэрролл пожелал узнать, кто такие Мюррей и дядя Стефан. Он сказал, что Мюррей может остаться только при условии, что ни одно слово из нашего разговора не будет записано или передано в средства массовой информации. Мюррей пожал плечами:

– Какой тогда смысл оставаться?

Но Кэрролл был тверд, как алмаз, и Мюррей неохотно согласился.

– Я пытался уговорить Ксавира присоединиться к нам, но он собирается в аэропорт и отказывается что-либо говорить. Мне нужно четкое объяснение от вас, здесь присутствующих. Начнем с мисс Варшавски.

Я глубоко вздохнула. Роза сказала:

– Не слушайте ее, отец. Она просто злобная...

– Дойдет очередь и до вас, миссис Вигнелли.

Кэрролл говорил с такой твердостью, что Роза, должно быть, сама удивившись, снова закрыла рот.

– Эта история началась тридцать пять лет назад в Панаме, – начала я. – В то время Ксавир О'Фаолин был священником, работал в Баррио. Он был членом «Корпуса Кристи» и обладал колоссальным честолюбием. Кэтрин Сэвидж, молодая идеалистка с громадным состоянием, подпав под его влияние, вступила в «Корпус Кристи» и предоставила почти все свои деньги в распоряжение этой организации. Там она встретила Томаса Пасиорека, молодого врача, служившего в армии, и вышла за него замуж. Она провела в Панаме четыре года, за это время у нее установились крепкие связи с доминиканской духовной семинарией. Она считала, что после ее отъезда семинаристы смогут продолжить ту работу среди бедных, которую она вела вместе с О'Фаолином.

Я втянулась в рассказ и немного расслабилась. Голос не дрожал, дыхание стало спокойнее. Время от времени я поглядывала на Розу.

– К концу ее пребывания в Панаме в монастырь Сан-Томас приехал молодой человек,