Тайна озера самоубийц - Анна Велес

этот почти спартанский порядок, ничем не нарушенный. И после ухода полиции никого тут не было. Домработница Горских сегодня была отослана домой. Илья сейчас видел эту комнату точно такой, какой она осталась со вчерашнего вечера.

Сколько Анна успела тут пробыть? Десять-пятнадцать минут с того момента, как он попрощался с ней на пороге? Она не успела переодеться, не прилегла на кровать… Он попытался вспомнить. Да, вчера Анна казалась очень усталой. Илья тогда счел это естественным – скандал с гостем, да и вообще все эти долгие званые вечера. Он ничего не заподозрил в ее поведении. Но все же… В ее крови найдена немалая доза снотворного. Анна должна была лечь спать, но вместо этого как-то оказалась на причале. И, похоже, все-таки дошла туда сама. Или ей помогли добраться до озера? Он вспомнил и тихие разговоры в коридоре накануне. Значит, все же кто-то заходил к девушке. Но точно ли был слышен ее голос или чей-то еще?

Журналист постоял немного в пустой комнате. За окном опускались сумерки, в помещении контуры предметов уже расплывались в полумраке. Илья вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Всего пара шагов по коридору до его собственного пристанища в этом доме. Но… Сейчас он не готов садиться за работу.

Он все же дошел до своей комнаты, просто положил ноутбук на кровать и поспешил к выходу. Это было почти бессмысленно, особенно в наступающей темноте, но Илья упрямо стремился в сад. Он за прожитые здесь три дня успел выучить все тропинки и ту, что вела к причалу, знал отлично. На самом деле журналист не верил, будто ему по дороге попадется нечто значимое. Улики все, если они и были, собрала полиция. Василий производил впечатление явно не глупого и внимательного человека, а главное, опытного следователя. Но Илья все равно медленно шагал вперед, подслеповато щурился в сумерках, осматривал утоптанную землю, траву, ветки кустов.

Конечно, бессмысленно. Это лишь плод фантазии. Он понимал, что ведет себя просто глупо. Даже если кто-то нес уснувшую Анну на руках, если при этом была сломана пара прутиков или ободраны с веток листья, за которые могло задевать платье девушки, этого не найти. И не доказать точно, что все это случилось вчера вечером, а не накануне, и кто-то другой так же случайно оставил такие следы.

Илья дошел до калитки. Он чувствовал себя жалким. Конечно, он просто зря тратит время, причем сознательно. Он придумал себе эту игру в «детектива» просто ради того, чтобы прийти сюда снова. На место ее смерти. Это как расчесывать царапину, ковырять ранку. И жалеть. Прежде всего себя.

Он устал. От всего этого дня, от Горских, снова от себя самого. У него остались воспоминания о девушке, которая ему понравилась, которая была для него особенной, наверное близкой. А еще у него есть дело: он должен узнать, кто совершил преступление. Он умеет разделять это. Воспоминания об Анне, о том, что он чувствовал по отношению к ней, останутся надолго, а расследование должно быть закончено. А потому сегодня он позволит себе заниматься ерундой, бродить в темноте, сидеть на причале. Но завтра будет делать то, что на самом деле имеет смысл.

Илья отворил калитку. Сегодня замка на ней не было, Петр явно не в состоянии был заниматься такими мелочами. Журналист теперь уже спокойно и размеренно шел к причалу. Даже с каким-то облегчением. Воздух стал приятно прохладным, впереди озеро, все такое же умиротворяюще красивое, тихое. Илья миновал заросли кустов, уже слышал, как совсем рядом шумит высокий камыш. Впереди был деревянный настил, недлинный на самом деле, всего шагов десять-двенадцать…

Он резко остановился и чуть не вскрикнул. Еще было недостаточно темно, просто марево сумерек, лишающее мир цвета, и в нем была отлично видна хрупкая женская фигурка, застывшая там, у края деревянного настила, у самой кромки воды. Светлое платье, коса, спускающаяся до середины спины. Илья с трудом удержался, чтобы не позвать ее. Анна…

В тот миг он испугался по-настоящему. Заколотилось сердце, даже стало трудно дышать. Не было каких-то там радужных надежд, что весь этот жуткий день был иллюзией, что Аня жива и сидит вон там, ожидая его. Илья точно знал, что она мертва. И сейчас осознал это окончательно. А потому… Это не могла быть она.

Страх сменился гневом. Это казалось какой-то злой извращенной шуткой. Играть со смертью – это… Он уже хотел приблизиться, накричать, сознательно унизить сидящую там девушку. Но в этот момент она вдруг как-то нервно дернула плечами, поежилась, обхватила себя руками. Жест казался таким жалким… Она тоже потеряла сестру. И, кажется, хоть кто-то из Горских выражает скорбь естественно. Наверное, она плачет…

Илья осторожно приблизился, стянул куртку, накинул девушке на плечи.

– Амелия, – он старался говорить мягко, почти ласково, – тебе не надо было приходить сюда. Что ты тут делаешь?

– Прощаюсь, – ответила она ровно, не сводя взгляда с поверхности темной воды.

Уже в который раз за день Илья заволновался. Клара говорила, что сестра тяжело переносит потери. И ее нахождение здесь…

– Пожалуйста, только не делай глупостей, – выпалил он. И тут же спохватился, что он ее еще и спровоцирует.

Но девушка, казалось, его не слышит.

– Нехорошее место, да? – спросила она.

– Да, – поспешил согласиться Илья. – Тем более становится холодно и темно.

– Темнота. – Амелия наконец-то повернулась к нему. Теперь она вглядывалась в его лицо с каким-то детским серьезным доверием. Как раньше это делала Анна. – Ненавижу ее. Пропадает свет и цвета. Ненавижу, когда нет цвета. Плоско.

Нет, Горские одинаковы. В них во всех есть свое очарование. И то, что пугает и отталкивает. Амелия не стала исключением.

– Сейчас точно не время для работы, – заметил журналист, начиная испытывать раздражение. – Идем в дом. Я понимаю, что ты потеряла сестру, но…

Амелия вцепилась в его руку, когда он попытался помочь ей подняться с деревянного настила. Неожиданно сильно и почти агрессивно. В ее глазах появился какой-то недобрый и опять же нездоровый блеск.

– Я ее ненавидела! – выпалила художница. – Аню. Даже, может, больше, чем Клару. Они хуже, чем темнота. Понимаешь? У них все проще! У Клары тысячи слов, чтобы создавать свои проклятые книги! У Аньки были ноты! Это много! А у меня? Ты можешь это понять? У меня есть только цвета. И всего одно полотно. Один образ! Одна идея! И все! Они могут больше, они берут много. Но это мне надо больше, потому что мне трудно! Но они же жадные!

Она отвернулась, снова уставилась на воду.