Искатель, 2001 №8 - Андрей Сергеевич Шаров

На самом деле никакого выбора нет. Нельзя, узнав, что где-то поблизости спрятаны ключи от главных ворот тюрьмы, в которой томятся твои родные, не попытаться их отыскать и открыть тюрьму — с каким бы риском для жизни это ни было связано.

Ведь в этой тюрьме находишься и ты сам.

И ты даже не знаешь, что такое свобода. Потому что никогда свободным не был, даже если всю жизнь прожил в самой-пресамой демократической стране.

Итак, сейчас я отправлю свою тетрадь, уеду на дачу и там, подальше от нескромных глаз и от семьи, для которой я — потенциально — представляю некоторую опасность — открою тетрадь Гордея.

Я постараюсь обойти те ловушки, которые удалось обойти ему, и сделать хотя бы один шаг вперед.

Я запишу в его тетради, какой именно шаг собираюсь сделать. Если он окажется правильным и мне удастся обойти очередную ловушку, я сделаю еще один шаг. И так до тех пор, пока не ошибусь. Тот, кто пойдет по моим следам, будет знать, в чем я ошибся, и свернет в другую сторону. Возможно, ему тоже удастся продвинуться по смертельно опасному Пути. По Пути, с которого невозможно сойти, по которому нельзя вернуться, по которому можно идти только вперед.

Вперед, с весельем и отвагой…

Вперед!

ЭПИЛОГ

Через общих знакомых я отыскал телефон Чижика и позвонил ему.

Жена сказала, что Костя пропал месяца полтора назад. Уехал на дачу — и не вернулся.

Я спросил, не оставил ли Костя на даче старомодную тетрадь в зеленом дерматиновом переплете.

Жена ответила, что на дачу приезжал следователь, все тщательно осмотрел, но кроме остатков продуктов ничего не нашел.

Я спросил, как фамилия следователя.

Как я и думал, это был Артемьев.

Я посоветовал жене заглянуть в ящик, где Костя хранил инструменты, и положил трубку.

* * *

Трудно сказать, где теперь зеленая тетрадь. Еще труднее предположить, где теперь Костя.

Я долго не мог решить, что мне следует делать с той тетрадью, которую мне прислал Чижик. Но потом решил, что он для того мне ее и прислал, чтобы я опубликовал написанный им текст — хотя бы в виде фантастической повести.

Некоторое время я колебался. А вдруг публиковать такой текст нельзя? Вдруг при попытке вогнать его в компьютер со мною тоже случится какая-нибудь непоняточка? Но потом понял: все как раз наоборот. Вот если со мной — или с тем, кто прочитает написанный Костей текст и поверит в его правдивость — что-нибудь случится, это и будет доказательством истинности написанного.

Это привлечет к тексту внимание.

Его начнут искать и читать, воображая, что рискуют при этом если не жизнью, то рассудком.

Идея, подобно семечку, упавшему в чернозем, начнет прорастать в массах.

И у Хозяина Интерфейса появятся проблемы.

Поэтому ничего такого не произойдет. Я спокойно наберу — уже набрал! — весь текст, допишу эпилог, и повесть опубликуют, допустим, в «Искателе». Она благополучно затеряется среди тысяч других фантастических повестей. И Хозяин Интерфейса будет спать спокойно. Никто не поверит словам Кости, никто не попытается разобраться в Интерфейсе и тем более перехватить или уничтожить его.

А если и попытается, то угодит в первую же ловушку.

И все на этом кончится, по существу не начавшись.

Но если уцелела зеленая тетрадь Гордея… Если кто-то прочитает ее, постарается сделать еще один шаг по Пути, с которого нельзя сойти, и передаст тетрадь следующему…

Тогда у нас у всех появится призрачная, как отблеск Истины, Надежда.

Рудольф ВЧЕРАШНИЙ

ЗАГАДКА МАРКЕТИНГА

Специалисты-маркетологи недоуменно скребли макушки над непонятной, не поддающейся законам маркетинга загадкой: в городе в один миг были раскуплены все допотопные секундомеры.

Электронные устройства, пришедшие на смену механическим, это здорово. Всякие там фотофиниши, компьютерная фиксация и тому подобные тонкости и удобства. Но часто и старые, привычные механические измерительные приборы бывают востребованы. Например, возьмите секундомеры. Современная электроника выдаст вам результат измерения времени с точностью до миллисекунд и практически мгновенно. И, вместе с тем, трудно себе представить тренера или преподавателя физкультуры во время занятий без висящего на шее на длинной цепочке стрелочного секундомера. Поэтому когда у тренера по легкой атлетике Моисеева сломался секундомер, он оказался в положении врача без стетоскопа, художника без кисти. Однако, отправившись в магазин за покупкой нового прибора, Моисеев обнаружил их полное отсутствие в торговых точках. Тренер был расстроен и не мог понять, в чем дело. Вроде бы времена дефицитов прошли, а вот на тебе. А дело было в следующем.

В некотором киоске с оригинальным, как конструкция табуретки, названием «Тысяча мелочей» продавали всякую всячину. От пластиковых зубочисток до регуляторов количества свеклы в борще с программным управлением. В общем, в несоответствии с названием, всего продавалось значительно более тысячи мелочей. И среди прочей дребедени за стеклянной открывающейся форточкой, на стене, служившей витриной, красовался круглый предмет с циферблатом и стрелками на длинной тонкой металлической цепочке. Назывался он не часами, не секундомером, а почему-то — хронометром. Почему именно так, трудно сказать. Может, потому, что это мудреное, хотя и безусловно правильное с научной точки зрения слово было единственным результатом незаконченного среднего образования владельца киоска или по какой другой причине — неизвестно, но — хронометр.

Шутейный талант студентов расположенного неподалеку профессионально-технического учебного заведения не мог тесниться в стенах унылых аудиторий, он постоянно рвался наружу. И постоянно туда вырывался. Поскольку все столы всех аудиторий уже были полностью изрисованы и исписаны, а расходный материал пишущих устройств типа «ручка» после записи скучных лекций оставался неизрасходованным, приходилось писать и на стороне. В том числе и на той стороне, где располагался оригинально поименованный киоск со своим хронометром. Ничего удивительного не было в том, что постоянно открывающаяся для выдачи товара форточка открывала и доступ к витрине, а выделяющаяся научной новизной надпись «хронометр» привлекала внимание любознательных и ненасытных шутников.

В общем, через некоторое время эта надпись была скорректирована путем добавления к одной из букв «о» поперечной черточки, так что вместо «хронометр» получилось теперь «хренометр». Надпись, естественно, была обращена лицевой стороной к покупателям, поэтому продавщица Валя по-прежнему полагала, что торгует хронометрами, в то время как покупатели видели перед собой круглую штуковину на длинной цепочке с мудреным названием «хренометр».

Василиса Петровна томилась на остановке в ожидании своего автобуса, а по той причине, что автобусы нужного ей маршрута ходили редко и предыдущий