Хозяин черной башни - Барбара Майклз

Я обошла башню вокруг фундамента и вышла на ту часть платформы, что нависала над долиной. Ветер осыпал меня ударами, тяжелыми, словно удары дубинки; на мгновение я качнулась и в ужасе ухватилась за камни стены, чтобы удержаться на месте. У меня под ногами было лишь пустое пространство. По ту сторону долины смутно виднелись дальние холмы, которые едва вырисовывались на фоне неба, а сама долина, погруженная во тьму, казалась бездонной бездной.

И пока я стояла покачиваясь на самом краю утеса, я кое-что увидела. Внизу, почти прямо подо мной, виднелся крошечный оранжевый огонек. Должно быть, это светилось окно пастушьей хижины, о которой как-то упоминал мистер Гамильтон.

Из-за воя ветра я не могла слышать ничьих шагов. Инстинкт, который сообщил мне о том, что кто-то приближается ко мне, не имел ничего общего с физическими чувствами; и его предупреждение пришло слишком поздно. Когда я обернулась, чья-то высокая фигура, лишенная черт, была уже рядом со мной. Я в тупом ужасе взглянула на нее, и фигура вдруг съежилась, словно пузырь, из которого выпустили воздух, и рухнула к моим ногам...

Я отступила назад. Я готова была сделать что угодно, чтобы избежать соприкосновения с бесформенными лапами, которые, мне казалось, тянулись ко мне, нащупывая в темноте мои юбки. Но я позабыла о том, где стою. Я шагнула в пустоту!

Секунду мои ищущие руки ощущали только пустоту. А потом уцепились за каменный край, которым оканчивалась платформа. Ужас пронзил все тело; я чувствовала, что мои пальцы соскальзывают. Одна рука сорвалась, и я с невероятным усилием выбросила ее вверх, пытаясь найти опору. И я обрела ее – но то был не бесчувственный камень, а плоть теплой, живой руки.

Даже сейчас я помню радость, которая нахлынула на меня волной. Рядом была помощь, избавление – и жизнь! Но едва я об этом подумала, как поняла, что незнакомец не делает попытки сжать мою руку в ответ. Мои пальцы скользили по его запястью и неумолимо сползали вниз по ладони, безжизненной, словно камень. В конце концов я уцепилась за пять крепких пальцев, которые даже не попытались сжать мои пальцы. Моя правая рука, все еще державшаяся за скалу, слабела. Еще немного, и она не сможет меня удерживать. Мои ноги болтались в воздухе. Моей единственной надеждой была эта, чужая рука. Она же, если не считать ее живого тепла, неподвижностью своей походила на руку статуи.

И вот моя правая рука разжалась, и на мгновение я повисла всей тяжестью на левой руке. Теперь моя жизнь зависела от того, смогу ли я удержать эти жесткие, отвергающие меня пальцы. Затем пальцы пришли в движение – оно было столь незначительным, что его едва можно было почувствовать. Я полетела в бездонную глубину долины.

Последним, на что были способны мои легкие, стал пронзительный визг, который звенел у меня в ушах; но полагаю, что на расстоянии пары футов он уже никому не был слышен. От страха я тут же потеряла сознание, так что не почувствовала боли, когда мое тело ударилось о камни.

* * *

Меня разбудил дождь, его осторожные мокрые пальцы с любопытством ощупывали мое запрокинутое лицо. Небо все еще было затянуто тучами, но через них струился тусклый свет, который позволил мне оглядеться. Прямо надо мной виднелся край утеса, с которого я упала. Темная башня, казалось, опасно нависла над своей опорой, но она была не так уж далеко. Я пролетела лишь небольшое расстояние и упала на следующий выступ скалы, немногим ниже главного утеса. Выступ был таким узким, что одна моя рука болталась в воздухе, свесившись через его край.

Преодолевая боль, я поднялась на четвереньки, балансируя на узком уступе. Я не могла взобраться туда, откуда упала: склон был почти вертикальным. Но где-то здесь должна быть тропинка, ведущая из долины к башне. Эта тропинка опасна, но пройти по ней было можно; и она должна проходить рядом с уступом, поскольку хижина пастуха находится прямо подо мной. Если с моего уступа удастся выбраться на тропинку, я спасена.