Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

«Тогда в чём же дело? Что ещё тебе остаётся, Лэнс? Это твоя жизнь.

Вот кто ты. Вот что ты такое.

«Может быть, когда-то так и было».

«Это не изменится, Лэнс. Извини, но в этом мире есть вещи, от которых просто так не уйти».

Лэнс долго смотрел на неё, мечтая поверить её словам. Она не понимала его, его мотивы, но он понимал её. И больше всего на свете он мечтал всё ещё верить в то, что когда-то считал непреложными фактами. Он мечтал всё ещё быть тем человеком, каким был в начале.

Но он не смог.

Один человек начал путешествие.

Но положил конец этому не тот человек.

Как она сказала, события в жизни человека, его поступки, пролитая им кровь – всё это меняло его. Оставляло на нём пятно. Навсегда. И он не мог просто так от этого уйти.

Его дела последуют за ним.

В могилу.

«Что ж, — сказал он, — ты можешь смотреть на вещи по-своему. Я буду смотреть на вещи по-своему».

Она глубоко вздохнула, а затем сказала: «Хочешь знать, почему я возвращаюсь? Хочешь узнать, как я вижу вещи?»

Лэнс вытащил из нагрудного кармана рубашки небольшую металлическую коробочку и достал ещё одну сигариллу. Он купил их в деревне, какой-то местной мексиканской марки, о которой никогда не слышал, и поднёс её к пламени зажигалки.

Лорел сказала: «Я тебе когда-нибудь рассказывала, как умер мой отец?»

Лэнс знал эту историю. Отец Лорел был полковником армии. Афганский солдат выстрелил ему в спину в лагере Карга. Лорел было четырнадцать.

Когда это случилось, её мать уже умерла. Остаток детства она провела в приёмной семье в Алабаме.

Но этот опыт не сломил ее.

В итоге она получила стипендию в Гарварде.

Или, может быть, это был Йель.

В любом случае.

«Я так не думаю», — сказал он.

«Вы знаете, что произошло».

«Я прочитал ваше дело».

Она кивнула. Он не мог разглядеть выражение её лица. Он думал, она гордится этой историей, но знал, что правда была сложнее.

«У моего отца были проблемы с алкоголем», — сказала она.

Лэнс кивнул.

«Не просто потому, что это вредило его здоровью, — сказала она. — У него была реальная проблема».

Лэнс снова кивнул.

«Он был… скажем так, он не был счастливым человеком».

«Мне жаль», — сказал Лэнс.

«Я не пытаюсь вызвать у вас сочувствие».

"Все в порядке."

«Я же говорю, они устроили большой скандал, когда моего отца застрелили в Кабуле. На его гроб водрузили флаг. Привезли его в Арлингтон.

Над гробом, или что там было, дали салют из семнадцати выстрелов. Лошадь без всадника. Духовой оркестр. Это было достойно.

«Я думал…», — сказал он.

"Что?"

"Ничего."

«Что ты собирался сказать?»

«Я слышал, что вы не присутствовали на похоронах», — сказал он.

«Дело не в этом».

Лэнс не знал, что сказать.

В заднем кармане джинсов Лорел лежала пачка сигарет, она достала одну и закурила.

Она была немного пьяна. Она редко курила и редко говорила подобным образом. Он знал, что утром она об этом пожалеет. Она будет смущаться его.

Извиняющийся.

Она предпочитала держать людей на расстоянии вытянутой руки.

«Дело в том, — сказала она, — что в его смерти было достоинство, которого никогда не было при его жизни. По крайней мере, насколько я могу судить».

Лэнс кивнул.

«Это все, что я пытаюсь сказать».

«Понятно», — сказал он, не совсем понимая, что именно она пытается сказать.

«И я чувствую», продолжила она, «что самое меньшее, что я могу сделать, — это обрести такое же достоинство».

«Итак», сказал он, «вы хотите сказать, что возвращаетесь в Лэнгли, чтобы умереть достойно?»

«Нет, Лэнс».

«Вот именно так это и звучит, Лорел».

«Я говорю, что все умирают. Все мы. Рано или поздно».

«Это правда».

«И когда я умру, я хочу…».

«Салют? Духовой оркестр?»

«Я хочу, чтобы моя жизнь чего-то стоила. Даже если я всё испорчу. Даже если я потерплю неудачу во всём остальном. Даже если не останется никого, кто меня любит».

«Ты не твой отец, Лорел».

«Может быть, и нет», — сказала она, — «но я его дочь».

С этим он не мог спорить.

Он докурил сигару и сбросил её с пирса. Она обгорела в воде.

Они оба некоторое время сидели молча, луна была прямо перед ними. Стоял январь, и в воздухе чувствовалась лёгкая прохлада.

«Плайя Багдад», — сказал Лэнс, чтобы заполнить тишину.

«Это странное имя», — сказала она.

«Это место имело большое значение во время Гражданской войны», — сказал он.

Она равнодушно кивнула. Она размышляла над своими словами.

Он говорил, чтобы ему не пришлось этого делать.

«Хлопок со всех штатов Конфедерации доставлялся на деревянных телегах на этот пляж. Раньше здесь был большой город. Трёхэтажные каменные дома. И порт».

«Где все это сейчас?» — спросила Лорел, глядя на пустынный участок пляжа, простиравшийся насколько хватало глаз во всех направлениях.

Не было никаких признаков того, что здесь когда-либо был город — ни сто лет назад, ни тысячу лет назад.

«Под песком», — сказал Лэнс. «Исчезли. Когда война закончилась, ушли и блокада, и прорвавшие блокаду, и все остальные авантюристы и отчаянные люди, которых привлекало их золото».

«И шлюхи, я уверен».

Лэнс кивнул.

Там был целый мир. А теперь не осталось ничего.

Он бывал в подобных городах и в других местах. В других частях света.

Некоторые из них опустели всего за несколько часов до его прибытия. Люди разбежались, прячась в глуши от надвигающегося на них опустошения, и Лэнс, словно волк из детской сказки, догадался об их присутствии по ещё тёплым мискам с едой на столах.

«Для твоего отца это, возможно, и было так», — сказал Лэнс, — «но для меня война не является искуплением».

Лорел затянулся сигаретой, выбросил окурок и закурил новую.

«Как ты можешь так говорить?» — сказала она. «Конечно, для такого, как ты, война — единственный оставшийся путь».

Лэнс покачал головой. «Даже война требует определённой степени веры в человечество», — сказал он. «Война — для тех, у кого ещё есть за что бороться».

«Ты слишком погружен в себя, — сказала она. — Дело не в тебе и не в том, за что тебе нужно бороться».

«Лорел».

«Кстати», — сказала она, — «никому нет дела до вашей веры в человечество».

Лэнс не знал, как сказать ей то, что он хотел сказать, поэтому он