Современный российский детектив - Анна Майская

Он не сопротивлялся. Всхлипывал, вздрагивая всем своим тощим телом. Я обнял его покрепче. Он заупрямился, попытался отстраниться. Наверное, что-то заподозрил. Но было поздно. Я уже держал ствол пистолета в своей руке. Резким движением вывернул Жорику кисть, и теперь оружие было у меня. Жорик трепыхнулся. Но я его не отпускал из своих объятий.

– Может, все-таки сдашься? – предложил я ему совсем не кровожадным тоном.

Он не успел ответить мне, потому что где-то близко, за стеной сарая, мы с ним одновременно услышали подозрительный шорох. Мы замерли.

– Евгений Иванович! – позвал голос оттуда, извне.

Это Никита.

Жорик смотрел на меня затравленным зверьком. Я, не выпуская его из виду, сделал шаг по направлению к двери. Жорик беззвучно заплакал. Я вышел из сарая и буквально нос к носу столкнулся с Никитой.

– Я вас потерял, – сказал Никита, напряженно всматриваясь в мое лицо.

– Я здесь, – ответил я как мог беззаботнее.

– Что там? – он кивнул мне за спину.

– Ничего, – ответил я. – Вековая пыль и паутина.

Он, кажется, все-таки рвался туда заглянуть. Я взял его под локоток и повел прочь от сарая, говоря при этом:

– Я с тобой, кстати, вот о чем хотел поговорить. Ты как свою жизнь собираешься строить дальше?

– Вы о чем? – не понял Никита.

Похоже, он даже растерялся.

– Кем хочешь быть? Неужели вернешься в свой Челябинск?

Мы с ним все дальше уходили от сарая.

– Конечно, вернусь, – сказал Никита как о чем-то само собой разумеющемся.

– Я это вот к чему…

Мы уже вышли на дорогу.

– Может быть, к нам придешь работать? – говорил я. – Ты толковый парень. Нам подходишь. Будем розыгрыши снимать.

– Нет, я не хочу, – замотал Никита головой. – Я буду в милиции служить. Я же сам туда пошел после армии. Я хотел.

– И сейчас не передумал?

– Нет!

– Как знаешь, – сказал я. – Но, в принципе, в любое время приезжай. Примем.

– Спасибо.

Я уже видел нашу машину и Илью со Светланой.

– Зачем вы его отпустили? – спросил Никита.

Я даже вздрогнул.

– Там был Жорик, я видел, – сказал Никита спокойно.

А мне казалось, что я смог запудрить ему мозги. Я вытащил из-за пояса отнятый у Жоржа пистолет и протянул его Никите.

– Если когда-нибудь захочешь проявить служебное рвение и заработать внеплановую звездочку на погоны, можешь приехать сюда и арестовать беглого Жорика, – сказал я. – Он всегда будет здесь или где-то рядом. Ему некуда деваться. Ничего не осталось у парня. Одна только могилка Вероники. Бизнес у него отняли. Жена его Римма подала на развод. Полная катастрофа.

Никита посмотрел на меня задумчиво и ничего не сказал.

– Поехали! – крикнул нам Демин. – Хватит пыль глотать!

Мы сели в машину.

Раскаленный воздух дрожал. Деревья близкого леса в этом мареве имели размытые очертания. Лениво летел над зеленым ковром травы толстый шмель.

Светлана посмотрела на Никиту, грустно улыбнулась, что-то вспомнив, и сказала:

– В Челябинск свой вернешься?

– Да, – кивнул Никита.

– И теперь призраки по ночам нас перестанут навещать?

Никита покраснел. Мальчишка мальчишкой.

– Нет, без призраков не обойдется, – сказал я Светлане. – Такие уж тут места. Будет бродить какой-нибудь такой… Заросший… С печальными глазами… Отощавший…

– Не женщина? Мужчина? – уточнила Светлана.

– Допустим, что мужчина.

– И чей же это призрак? Ростопчина?

– Как хочешь назови, – ответил я. – Хоть Ростопчин… Хоть даже Жорж, к примеру… Суть не в этом. Знаешь, что мне Арсений Арсеньевич Дворжецкий однажды сказал? Что призраки бродят везде, где когда-то жили люди.

– И здесь? – суеверно посмотрела Светлана за окно, за которым проплывали дома покинутой людьми деревни.

– А как же! – сказал я убежденно. – Здесь обязательно есть призраки. И у каждого – своя история. Своя судьба. Все, как у людей.

Александр Щёголев

Жесть

Последний день лета (пролог)

ОЗАРЕНИЕ

С рассветом исчез последний ангел, оставив в голове Избранного полную ясность.

Он точно знал, как ему надлежит поступить.

Ружье лежало в «комнате предков», как шутливо именовала это помещение жена. Дверь располагалась на балюстраде второго этажа, по соседству со спальней дочери, и была закрыта на висячий замок. Все семь лет, прошедшие со смерти отца, ничья нога сюда не ступала. И вот — пришло время!

За ключом от двери он прошлепал босиком в гостиную, к секретеру. Затем поднялся обратно, расправился с замком; вошел. Пыль была повсюду. От пыли комната отца казалась серой, и даже утреннее солнце, вползавшее в окошко, не могло вернуть цвет похороненной здесь памяти… Откровенно говоря, никаких особенных чувств Избранный не испытал. Барахла в тесной мансарде было изрядно: после ТОГО ДНЯ сюда свезли буквально все, что могло напомнить сыну о существовании отца… а также, на всякий случай, и деда. Вообще, справедливости ради, это кладбище вещей следовало бы называть «комнатой деда». Картина Адольфа Менцеля (оригинал!), коллекция наручных и настенных часов, нацистский глобус сорокового года, — все это были трофеи, привезенные молодым капитаном с войны. Патефон, пластинки, немецкий штык-нож, бронзовый бюст Сталина… а вот и футляр — деревянный, с инкрустациями.

Человек вынес находку на лестницу и только там осторожно сдул пыль. Как ни странно, сдувать оказалось почти нечего: футляр был практически чист. Что бы это значило?

Он спустился вниз и возле рукомойника протер деревянный корпус кухонным полотенцем. Осторожно открыл… Роскошная охотничья двустволка фирмы «Браунинг» покоилась на красном бархате. В разобранном виде, конечно. Отдельно — стволы; отдельно — ложа. Плюс шомпол, вышер, а также (сбоку) две щеточки и масленка.

Этот ценный трофей, как и прочие, был привезен дедом из Германии, — с тех пор антикварное ружье регулярно постреливало. И дед, и отец ходили с ним на охоту (нелегально, не будучи членами охотничьего общества, — рисковали, сорванцы великовозрастные). И брат тоже пару раз ходил… Брат, кстати, был категорически против того, чтобы вместе с другими отцовскими шмотками перевозить ружье на дачу. Все норовил в сейфе схоронить. Дескать, пусть отец, царствие ему небесное, творил, что хотел, но мы-то — люди разумные… Пришлось настоять. Чтоб в случае чего было чем семью от шпаны защищать. А то ведь шпана нынче — как кролики размножается…

«Защищать, — подумал он. — Сумею ли? Выстою ли?..»

Его беспокоила ружейная смазка: все-таки столько лет прошло. Первым делом развинтил обе масленки… и чуть не расхохотался. Вытащил из футляра стволы, придирчиво, по очереди, посмотрел в них. Посмотрел ствольную коробку. Идеальное состояние… Ай да Старшо́й! Получается,