Не убивайте мою собаку! - Елена Булганова

— Даша, мы с отцом не нарадуемся на тебя в последнее время. Ты стала дисциплинированной, проделала огромную работу над собой, выбилась почти в отличницы…

— Ма-ам, это ты к чему? — перебила Даша, в ее голосе звучала тревога — догадывалась, к чему катится их беседа. Стиснула ладони между коленками, как всегда, когда волновалась. — Я это и сама все знаю.

— Отлично, что знаешь. А вот я не знаю, как же тебе объяснить… Доченька, я никогда не думала, что заведу с тобой подобный разговор! — почти с отчаянием выговорила Марина. — Но мне не дает покоя мысль, что ты проживаешь какую-то не свою жизнь! Ведь ты все преодолеваешь только ради того, чтобы поступить на один факультет с Германом!

— Но, мам, Герман и есть моя жизнь, — парировала Даша с таким недоумевающим видом, словно поймала мать на незнании прописных истин. — Даже больше, ведь я бы жизнь не раздумывая отдала за него. А Герка свою жизнь — за меня, я точно знаю!

И она выдвинула упрямо круглый подбородок, выпрямила до предела спину, словно эту жизнь требовали у нее прямо сейчас. Марина сокрушенно покачала головой.

— Я знаю, милая. И я рада, что ты рано встретила свою любовь, что тебе не пришлось размениваться, как это обычно случается в юности, к сожалению. Просто я очень за тебя волнуюсь. Твоя история красива, но в ней слишком много подводных камней.

— Что еще за подводные камни? Если тебе не нравится Герка, то извини! — начала закипать девушка. — Я же знаю, что ты терпеть его не можешь!

— Даша, не говори чушь! Мне нравится Герман, я мало кого в этой жизни уважаю так, как его. Только у меня на первом месте не эмоции, а твоя безопасность. И мне сложно забыть, что мать Геры уже пыталась тебя убить! Каждый раз, когда ты встречаешься с ним, я места себе не нахожу. И задаюсь вопросом, не выследила ли вас Виктория!

— Ой, мам, да тетя Вика тогда просто в очередной раз сошла с ума, вот и все! — Даша даже захихикала от таких глупых материнских опасений. — Она долго лежала в больнице, и ее вылечили.

Марина тяжело задышала, поежилась — ей даже думать о Виктории было страшно, — пробормотала себе под нос:

— Боюсь, ее там не вылечили, а просто научили хорошенько скрывать свои намерения и не лезть на рожон. Что у нее на душе — никому не ведомо. А что будет, если вы с Германом станете учиться и, полагаю, жить вместе? Виктория наверняка об этом узнает…

Горло перехватило так, что женщина закашлялась, сложилась пополам. Даша воспользовалась шансом вскочить с дивана, но хотя бы не убежала в свою комнату и не заперлась там, как частенько поступала. А просто наведалась на кухню, принесла матери минералки в чашке, сунула в руки. И встала напротив, расставив ноги и сложив руки на груди.

— Мамуль, она ничего не узнает! Мы же тут не останемся, переберемся в Питер. Герман скажет, что живет в общаге и туда к нему нельзя. А сам будет иногда навещать родителей в этом городишке. Что ты вечно придумываешь какие-то ужастики, я не пойму!

Марина пила воду и пыталась взять себя в руки. Хотелось разрыдаться, потому что она снова потерпела поражение. Не сумела убедить, а ведь так готовилась, такие доводы подбирала! Но все разбилось о Дашкин пофигизм.

— Хорошо, допустим. Только имей в виду, что Гера станет навещать родителей не «иногда», а несколько раз в неделю, потому что он на удивление хороший сын. Срываться среди ночи по звонку, когда у его матери в очередной раз помутится разум или отец уйдет в запой. Ладно, это жизнь, это все можно вынести. Но скажи, почему обязательно тебе нужно поступать на тот же факультет, что и Герман? Ты никогда не была фанаткой иностранных языков, мягко говоря.

— А теперь полюбила! И я уже говорю на английском почти так же хорошо, как Серафима! И в фильмах почти все понимаю!

— Но это не твой личный выбор, не твое призвание! Объясни, ты боишься, что Гера может увлечься другой девушкой на своем факультете?

Возмущенный вздох, потом Даша так резко мотнула головой, что тяжелые темные локоны хлестнули ее по лицу.

— Нет, конечно же нет! Герман верный, хотя мы никогда не говорили с ним на эту тему. Для него это как азбука, я никогда бы его не оскорбила таким вопросом. Просто нам плохо поодиночке, неужели непонятно? Нам и так пришлось учиться в разных школах из-за его ненормальной мамаши! Мы уже потеряли много лет, когда виделись урывками. И всякий раз ему приходилось куда-то бежать, о ком-то заботиться. Господи, как же я ненавижу всю его родню, всех этих больных алкоголиков и психов! Сколько ему говорила, что это неправильно, что наши отношения должны быть на первом плане! Герка все понимает, но ничего не может поделать, потому что он их, видите ли, жале-ет! Вот пойдет он на этот свой иняз, и там тоже все начнут на нем ездить, типа помоги, объясни, напиши за меня. Поэтому я хочу быть рядом, чтобы ограждать его от подобного! И я буду рядом!

Даша раскраснелась и стала еще красивее, хотя, казалось бы, куда еще больше. Но Марина не любила такую ее красоту — слишком много в ней было злости на весь мир. Словно не жила она в прекрасной квартире под защитой обожающих ее родителей, словно ей приходилось все свои восемнадцать лет бороться за каждый съеденный кусок. Марина печально припомнила, что уже такой — злой и упертой — ее дочь родилась на свет. Помнила ее красные кулачки, молотящие воздух, крики до посинения и яростные укусы, если Марина пыталась в такие моменты ее покормить. Неужели человек рождается с раз и навсегда заданным характером и ничто впоследствии не может его изменить? Собралась с духом и заговорила ровным, лишенным выражения голосом:

— Даша, возможно, ты меня возненавидишь за эти слова, но я не могу не сказать их, уж прости. Только не надо кричать и показательно уходить из дома, ладно? Если тебе будет нестерпимо видеть меня, то просто скажи, я сама уйду. Но не перебивай и дай договорить до конца.

Дочь притихла, насторожилась.

— К сожалению, взрослый опыт заставляет меня понимать то, что тебе в силу юности недоступно. А я вижу и