Дыхание дьявола - Джилл Джонсон

ко рту и тщательно их облизала. На вкус сок оказался горьким, но не был лишен приятности. По ощущениям он напоминал эффект от терновой сливы: как будто всю жидкость единомоментно выкачали изо рта. Втянув щеки, я проглотила сок и облизала губы, затем оторвала один из толстых листиков и принялась всасывать сок прямо из места надлома.

Потом я потерялась во времени. Не знаю, долго ли я просидела там, сосредоточенно посасывая оторванный листок, только постепенно до моего сознания долетело весьма характерное, словно звук вувузелы, стрекотание сороки. Птица сидела на ограде сада, менее чем в метре от меня. Она подпрыгнула, встала бочком, подняла голову и воззрилась на меня одним глазом.

– Поздоровайся.

Я замерла. Это был голос Отца, далекий и прерывающийся. Я окинула взглядом крышу, и внезапно он материализовался передо мной в нашем оксфордском саду, сидящим на том самом брезентовом стульчике, на котором сидела теперь я, в том самом костюме, который был надет на мне.

– Поздоровайся.

– Что ты… Как ты? – спросила я. – Зачем ты здесь?

Я протянула руку, и та прошла сквозь него.

– Меня позвали.

– Позвали?

– Перестань, Ясноглазка, он сам по себе. Создан для печали. Поздоровайся. Прогони печаль.

Словно под гипнозом, я подняла два пальца и прикоснулась к виску. Он улыбнулся.

– Кто тебя звал?

– А ты как думаешь? – ответил он вопросом на вопрос. Контуры его фигуры стали расплываться.

Тонким, почти детским голоском я пролепетала:

– Я? Это была я?

Но образ Отца задрожал и стал таять, и я уже едва могла его различить.

– Не могу остаться, Ясноглазка. Пора. Мне уже пора.

– Нет. Не покидай меня! Останься. Останься со мной!

Часто заморгав, я наблюдала, как призрачная фигура растворяется и исчезает. У меня до боли перехватило легкие, так что пришлось прижать обе руки к груди. Как жестоко. Как бессердечно с его стороны снова меня покинуть.

Звук вувузелы наполнил мою голову, возвращая фокус внимания обратно к сороке. Птица все так же внимательно на меня смотрела, задрав голову кверху. Я принялась смотреть на нее в ответ и спустя какое-то время тоже вскинула голову. Сорока наклонила свою по-другому. Я повторила за ней.

– Что же ты хочешь мне сказать?

Нечто важное. Жизненно важное. Быть может, ей было известно, кто выкрал Karwinskia? А может быть, она знала, где держат Симону? Я очень медленно поднялась на ноги, поставила горшок с растением на стул и шагнула навстречу сороке. Птица отпрыгнула влево. Я сделала еще шаг. Птица снова отпрыгнула. Вытянув руку, я могла бы до нее дотронуться. Я шагнула снова, и тут сорока вспорхнула и полетела над крышами.

Я, должно быть, еще долго стояла у ограды, всматриваясь в жаркое марево над крышами, пока не заметила какое-то движение в палисаднике напротив. Поглядев вниз, я увидела, что старший инспектор Робертс беседует со Сьюзен у подножия садовой лестницы. Сьюзен, жестами указывая на заднюю дверь Симоны, пожимала плечами – вероятно, давала объяснения по поводу разбитого окна. Инспектор стоял, ссутулившись и засунув руки в карманы, разглядывая дверь. Наблюдая за тем, как мужчина взбирается по ступенькам, замирает на вершине, входит в кухню и исчезает в глубине дома, я представила себе его фирменное мычание. Должно быть, он не поверил ни единому слову старушки.

Прищурившись, я тем не менее не смогла разглядеть его через распахнутую дверь. Поколебавшись мгновение, я аккуратно переступила через растительный мусор, перевернула телескоп и прижалась лицом к окуляру. Слегка расплывчатая фигура инспектора обнаружилась в гостиной, у рабочего стола. Настроив фокус, я смогла разглядеть, как он надевает пару латексных перчаток. Инспектор взял в руки одну из книг по искусству, пролистал, положил на место, а затем подошел поближе к пробковой доске, рассматривая прикрепленные к ней фото. Затем, приблизившись к окну, выходившему на главную улицу, он заглянул в него, развернулся и направился к другому. Примерно в середине задней части комнаты мужчина вдруг остановился, присел на корточки, вытащил телефон и сфотографировал половицы. Потом встал и вышел в прихожую.

Я передвинула телескоп так, чтобы фокус пришелся на окно спальни. Робертс карабкался по лестнице дольше, чем я ожидала. Оказавшись в комнате, первое, что он сделал, – уселся на кровати Симоны. Мне было отвратительно это зрелище: старший инспектор Робертс в грязной поношенной одежде на кровати, где прежде лежала Симона.

– Уйди, – простонала я, однако инспектор не сдвинулся с места.

Он вертел головой из стороны в сторону, изучая комнату. Через несколько минут он снова вытащил телефон, потыкал пальцем в экран и прижал его к уху.

– Уйди! – повторила я, на этот раз громче, тогда Робертс встал и направился в ванную.

Чтобы видеть картину целиком, я отодвинулась от окуляра. По ступенькам, ведущим к задней двери в кухню Симоны, взбиралась Сьюзен. Оказавшись внутри, она открыла холодильник, извлекла оттуда несколько предметов, воровато повернула голову в сторону гостиной и поспешила на выход. Спохватившись, я вновь прильнула к окуляру телескопа как раз вовремя, чтобы увидеть, как инспектор выходит из спальни Симоны. Сьюзен уже целую вечность спускалась по лестнице со своей добычей.

– Скорее же, – шепнула я, когда старушка, наконец, добралась до собственной квартиры, а у задней двери в тот же миг возник инспектор Робертс.

Он не стал сразу спускаться, а остановился на площадке, засунув руки в карманы и обозревая окрестные сады. С такого расстояния я могла рассмотреть его фигуру во всех подробностях. Робертс был тучен, совсем как Хичкок: неопределяемая шея, покатые плечи, объемный живот. Я навела фокус на его лицо и тут же опешила от неожиданной четкости. Мне было видно каждое пятнышко, каждую морщинку, порез на его шее, возникший во время бритья, волосы, торчащие у него из носа. Когда он поднял взгляд в сторону моего сада, мне показалось, что инспектор смотрит прямо на меня, хоть мне и было известно, что это невозможно. Я впервые заглянула в его глаза: голубая радужная оболочка, паутинка сосудов в белках, серые старческие дуги вокруг роговицы. В тот момент на лице Робертса застыло то же выражение, которое я много раз у него замечала в комнате допросов. Выражение, которое не могла прочесть. Отодвинувшись от окуляра, я выпрямилась и наблюдала, как инспектор Робертс снова достает из кармана телефон, поднимает его на вытянутой руке в направлении моего сада и делает фото.

* * *

Я изучила рассказы людей, которые, находясь под воздействием ДМТ[48], встречались с покойными родственниками. Они писали о «слиянии разумов» с предками настолько далекими, что общение на одном языке было невозможно. Их опыт не шел