Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 1 - Татьяна Юрьевна Степанова

К счастью, пытка кончилась: в дальнем конце прохода он заметил людей в белых халатах — Зою Иванову и седенького старичка в очках. Старичок закрывал стеклянную створку одного из вольеров. Никита быстро подошел к ним.

— День добрый. А вы, Зоя Петровна, отважная женщина, оказывается. Мне тут сказали, что с питонами у вас ну прямо никаких проблем!

Зоя Иванова — приземистая коротконогая и широкобедрая блондинка (кубышечка — так ее еще в прошлый раз оценил Соловьев, считавший себя знатоком женской красоты) с густыми длинными волосами, перетянутыми на затылке резинкой, матово-нежной кожей и спокойными серыми, слегка навыкате глазами — улыбнулась ему:

— Здравствуйте. Снова вы к нам?

— Вот привела путь-дорожка. Так как поживает питон?

— Сетчатый питон, молодой человек, — старичок строго кашлянул и поправил очки. — Учтите — сетчатый! Редчайший экземпляр. Красавец. Вы только взгляните.

Колосов взглянул. В вольере в небольшом углублении — этаком корытце, вделанном в пол, свернулась кольцами толстенная полосатая змеища, смахивающая на автомобильную покрышку.

— Да-а, ну и работка у вас, — Колосов поежился. —

Укольчик такому Великому Каа впороть не слабо. Не каждый мужик отважится. А мы могли бы переговорить с вами в менее экзотическом месте, чем клетка с удавом?

— Идемте в ветпункт, — предложила Зоя. Они шли мимо вольеров.

— Я слышал, у вас тут не только питоны, но и ядовитые товарищи имеются, — Никита смотрел сквозь стекло на потрясающе красивую змею — алую с черными кольцами и сапфировой приплюснутой головкой.

— Да. Вон, кстати, та, которой вы сейчас любуетесь. Коралловый аспид.

— Аспид? Да-а…

— А вот гремучник — или змея Клеопатры, — Зоя указала на другой вольер. — От ее укуса смерть наступает через две с половиной минуты. Ну, если сыворотку не ввести. А вон очковая кобра.

— Наг и Нагайна. — Никита постучал по стеклу, за которым на высохшем суку раскачивались две золотистые змеи. — А вон та, что за чудо-юдо? Точно носорог?

— Это рогатая гадюка, — Зоя небрежно кивнула на вольер с бурой змеей, украшенной рогом-наростом. — Тоже весьма ядовита.

— Вы и таких лечите? — полюбопытствовал Никита.

— И таких тоже.

— А как? Усыпляете? Под наркозом? Она только улыбнулась.

— А в ловле беглецов участия не принимали? — не унимался он.

— Каких беглецов?

— Ну, они ведь тут расползлись как-то раз. Было такое дело?

— Ах это, — она "остановилась; — Нет, тогда Венедикт Васильевич сам с ними справился. Из помещения только полозы ушли да сетчатый питон. Их у забора поймали. Ольгин, кажется, собственноручно.

— А почему это произошло? Террорист, что ли, к вам пробрался — змей поотпускал?

— Нет, это не террорист. Это проделки Чарли.

— Чарли?

— Шимпанзе Ольгина.

— Так, значит, обезьяны у вас не только в клетках сидят, но и на воле разгуливают?

Иванова, казалось, не слышала его вопроса. Колосова это удивило. И он пока решил не настаивать.

— Вон мой домик, — сказала Иванова. — Кофе хотите?

— Спасибо.

— Спасибо — да?

— Спасибо — нет.

Они поднялись по дощатым ступенькам в уютный и чистенький «вагончик», притаившийся в кустах сирени за серпентарием. Пахло здесь так, как обычно пахнет во врачебном кабинете. И чистота была стерильная: смотровой стол, застеленный накрахмаленной простыней, над ним — круглая лампа-прожектор. Какие-то приборы с дисплеем, раковина за ширмами и стеклянный шкафчик с лекарствами.

Иванова пригласила его в смежную со смотровой комнату — жилую. Тут стояли стол, накрытый клетчатой клеенкой, софа под узорным пледом, плитка на подоконнике. В стену был вделан шкаф с раздвижными дверцами.

— Зря кофе не хотите. — Она вымыла руки и села на софу. Колосову достался стул с продавленным сиденьем. — Вы что, именно ко мне в такую даль из Москвы ехали?

— К вам и к Ольгину.

— А его сейчас проще поймать в Москве. Он в институте и музее по горло занят.

— Слышал уже. И Званцева вот нет, смотрю. А кто же за питомцами ходит? — Никита откинулся на спинку стула, наблюдая из-под полуопущенных век за собеседницей. Пышка она, сдобная, аппетитная. Так что же пышка одна в такой глуши делает? Ноги у нее точно точеные столбики. Молочно-белые, в старых босоножках-шлепках на пробковой подошве. Пятки — круглые, как репки. Вкусные пятки. Чья же ты подружка, Зоенька? Званцева, Жени или этого неуловимого Ольгина? Вечно занятого и отсутствующего? Кто твое одиночество на этой софе скрашивает? — Да, как же с питомцами-то? Ведь и Калязиной теперь нет… — продолжил он.

— Баба Сима последнее время к питомцам близко не подходила. Всю работу Ольгин и Званцев делали, — ответила Иванова.

— Но их же сейчас нет. Кто, например, сегодня бедных голодных мартышек кормить будет?

— Утром Званцев кормил, а вечером, если он припоздает вернуться, — Женя.

— А вы?

— А я нет. Ольгин считает, что женщине там сейчас делать нечего.

— Где? — не понял Колосов.

— Возле клеток с шимпанзе, — она усмехнулась. — Ведь вы про них все меня расспрашиваете.

— А что тут удивительного? Да я живую обезьяну, может, впервые в жизни вблизи увидел! Такие мордашки! Как они у вас тут не померзнут только. Климат-то далеко не африканский. Они и зимой тут обитают?

— Нет, зимой их перевозят в институт. Обезьяны живут здесь только до октября. Здесь есть теплые вольеры. Ничего, обходятся. И преотлично себя чувствуют. Даже простуды редки.

— А привозят их когда?

— Весной.

— Точнее?

— В начале апреля.

— В начале апреля… Ну, бог с ними, с мартышками, со змеями… Я вот что хотел у вас спросить. В прошлый раз вы так расстроены были — не смог я. Насчет Калязиной мои вопросы будут. В то утро вы ведь с ней о чем-то говорили перед самым ее уходом. Ну, у ворот, не помните?

СТОП. А вот это уже интересно. Он насторожился, хотя в лице его ничего не изменилось. Зато что-то изменилось в Ивановой. Она вздрогнула и опустила глаза.

— Мы говорили о ее внучке. А откуда вы знаете?

— Кто-то сказал, не помню уже. А что, девять двадцать — это была ее обычная электричка?

— Да.

— И она всегда по утрам именно на ней и ездила?

— Всегда. Если опоздать, тут перерыв до трех часов.

— А-а, — Никита склонил голову набок. — А что вас так озадачило в прошлый раз, Зоя Петровна? Собственно, это я и собирался у вас узнать сегодня. Для этого и ехал из самой Москвы.

— Озадачило? — Она облокотилась на стол. — Вы считаете, что смерть бабы Симы меня всего лишь озадачила?

— Смерть Калязиной вас опечалила. Но было и еще что-то, что вас именно озадачило, но вы