Дело о заикающемся троцкисте - Андрей Константинов

— Телефонов-то его у меня не осталось, — опечалилась собеседница.

— Это ничего, если вы его имя и фамилию запомнили, то по справочнику можно найти, — ободрила я ее.

— Это я помню, — обрадовалась Матильда. — Зовут его Сергей, а фамилия Боревский. Сергей Максимович Боревский.

В детективах обычно пишут, что в такие моменты человек столбенеет. А у меня немножко закружилась голова. Я почему-то с самого начала была уверена, что заниматься расследованием нападения на Боревского мне предопределено судьбой.

В конце концов, ведь именно я его нашла! Неизвестно еще, выжил бы он или нет, если бы не мое своевременное вмешательство!

— Вы ничего не путаете? Точно Боревский?

— Нонночка, вы меня обижаете! Фамилию его я запомнила точно, потому как у самой такая же в девичестве была. Боревская Матильда — это я была. А уж потом, когда первый раз замуж вышла, взяла другую…

Я слушала ее вполуха — мысленно я находилась в Агентстве и делилась радостной вестью с Зудинцевым. Однако прилипчивые голодающие так просто от меня не отстали. Меня напоили чаем с пряниками и бутербродами (настоящее самопожертвование, если принять во внимание голодовку!). В завершение встречи мне устроили небольшую экскурсию по детдому. Правда, в свежеотремонтированный корпус, из-за которого якобы и разгорелся сыр-бор, меня все-таки не пустили. Пояснили, что он на замке, а ключ находится почему-то только у Золотаревой.

Дорогу от детдома до Агентства я преодолела в сжатые сроки. И сразу же направилась к Зудинцеву. С его помощью удалось установить точный адрес, где в настоящее время проживает милейшая Матильда Львовна. Выяснилось, что раньше там раньше жила семья — женщина с двумя дочками-близнецами. Приблизительно полгода назад женщина умерла — у нее был рак мозга. Об отце или других близких родственниках девочек-сироток никто ничего не знал. Поэтому, не мудрствуя лукаво, близняшек сдают в детдом.

Какой — я думаю, пояснять не надо, — естественно, в «Детский вопрос». Второе посещение богоугодного заведения неизбежно как снег зимой. Нужно выяснить, до сих пор ли там находятся девочки. Заодно узнать адреса остальных счастливчиков, которых Золотарева наделила жилплощадью. О связи Золотаревой через квартиры с Боревским я пока промолчала.

— Прекрасно, Нонна. Совершенно очевидно, что с этими квартирами что-то нечисто. И замешана тут Золотарева. Я даже думаю, она играет тут ведущую роль.

— Георгий Михайлович, завтра я снова иду в этот дурдом… простите, детдом. Я намерена добиться от сотрудников этого «Детского вопроса» ответа на мои вопросы, — случайно скаламбурила я.

— Нонна, я считаю, что вы при вашем уме и несомненной сообразительности сможете добиться нужных результатов.

Я сделаю все от себя зависящее, чтобы вам помочь. Можете на меня надеяться, — заверил меня джентльмен Зудинцев.

Мы обменялись крепким рабочим рукопожатием, обожгли друг друга страстными взглядами и разошлись в разные стороны. С Модестовым я в тот вечер снова не разговаривала.

* * *

На сей раз голодающие сотрудники приюта встретили меня менее доброжелателъно. Причем не такими они уж оказались и голодающими: на лестнице мне встретился один из воспитателей, который на ходу дожевывал бутерброд. Увидев меня, он поперхнулся, сунул хлеб с ветчиной в карман, постоял в нерешительности и пошел по своим делам.

Сотрудники были вежливы, но настороженны. Милейшей болтушки Матильды на этот раз на встрече не было — она уехала в администрацию по каким-то насущным делам. Остальные держались не так раскованно. Однако несмотря на холодный прием, мне все-таки удалось узнать то, зачем я сюда пришла. Девочки и по сию пору благополучно находятся в детдоме. Повидаться мне с ними не удалось, так как они в настоящий момент находились в детском трудовом лагере — собирали совхозную клубнику в области.

В этот раз мы поменялись ролями: уже я лила патоку и елей на директрису, восхищалась ее талантами руководителя и организатора, а также готовностью помочь страждущим. Мои льстивые выкрутасы сослужили свою службу — еще три человека признались, что благодаря Золотаревой удачно решили свои квартирные вопросы. Дешево приобрели симпатичные квартирки, знакомый нотариус директрисы помог быстро оформить сделку. Я покинула «Детский вопрос» весьма довольная собой — все, что я могла узнать, было выяснено.

В Агентстве «пробивка» Зудинцева дала все тот же ожидаемый результат: квартиры принадлежали детям, находившимся в детдоме. Фамилии оборотистого юриста, покупатели, конечно, не помнили.

Однако я на сто процентов была уверена, что им окажется Сергей Максимович Боревский.

Кстати, на Зудинцева известие о причастности Боревского к делу директрисы оказало куда больший эффект, чем на меня. Он просто обалдел и пребывал в таком состоянии почти десять минут. В этом состоянии ничего не стоило убедить его в том, что заниматься расследованием нападения на юриста мне просто суждено судьбой. Делу помогли два-три пламенных взгляда, летняя майка с глубоким вырезом и предложенный кофе. Раздобыть рецепт у людей знающих я так и не смогла, поэтому отыскала в Интернете самый навороченный рецепт с кучей пряностей, включая перец. Так как сама я люблю все острое, то черного перца не пожалела.

В результате кофе отдавал (с моей точки зрения) ароматом супа-харчо, но кто их, кофеманов, знает? Может, так и должно быть. Во всяком случае, Зудинцев был очень доволен. Отхлебнув предложенный напиток, он уставился на меня во все глаза. Выражение лица у него при этом было несколько непонятным. Думаю, что оно означало крайнюю степень восторга.

В разгар кофейных страстей пришел Каширин. Он принес материалы, которые его просил поднять Зудинцев, — все, что было у нас в справках, архивах и сводках, касательно преступлений и правонарушений вокруг детдомов. Выяснилось, что в одном из детдомов года два назад случилась неприятная история: руководство и пара воспитателей были пойманы на квартирных махинациях. Проще говоря, обманным путем переоформляли квартиры юных воспитанников на подставных лиц, а после продавали. К ответственности были привлечены три человека: директор, старший воспитатель и жена директора — нотариус по профессии. Однако вот любопытное совпадение: аккурат в том же месте и в то же самое время обычной воспитательницей работала Алла Николаевна Михайленко, в девичестве — Золотарева.

Правда, тогда она ни в чем замешана не была. А может, просто была хитра и не попалась.

У меня голова пошла кругом. Старые грешки, махинации с квартирами, подпольный бордель, растраченные деньги!

Не слишком ли много для одной, даже очень энергичной, но все-таки женщины?

Пролить свет на все эти тайны могли лишь двое известных мне субъектов. Первый — нотариус Боревский, чья подпись стояла на документах квартирных сделок.

Но Сергей Максимович в настоящее время валялся в больнице под неусыпным наблюдением врачей и контролем правоохранительных органов. В себя он еще не пришел и вряд ли мог мне чем-то помочь.