Пропавшая в сумерках - Анна Аксинина

Осталась она почти полной сиротой. Две дочки – а такие разные судьбы! И вдруг Юра на радостях и говорит: «Не оставаться же девчонке одной в этих Выселках, пусть у нас пока поживет, а там – посмотрим». Юра – он такой, строгий, но справедливый. Он только с виду суровый, а сердце доброе, я сразу это поняла».

Этот столик был особый, и люди там были солидные, девчата говорили: капитан КГБ, председатель профкома, главный инженер и парторг завода. Обслуживать их надо было в первую очередь. Светлане все мужики были без надобности, а поварихи уже знали, трое женатых, а капитан – вдовый. И детей нет, один остался, вот и мрачный такой. Света взглянула разок, кто там из них мрачный? Точно, все балагурят, а один молчит, в тарелку уставился. Так себе, среднего роста, коренастый, прическа «служебная» и пожилой, лет сорок, поди. Однако, жалко, мужика, вон как переживает, наверное, любил свою жену. Тут вдовый капитан поднял голову и посмотрел Свете в глаза. А глаза у него были серые и пронзительные. Она покраснела и поскорей убежала с грязной посудой.

И стал капитан Горин после ужина курить возле столовой, где второй выход. А Свете – что? Курит и курит. Она – мимо идет себе домой и не смотрит ни на кого. Раз прошла, второй, а на третий он заступил дорогу и заговорил: «Куда Вы спешите, не хотите на танцы остаться?» Буркнула, не поднимая глаз: «Некогда мне танцевать. Извините» – «Может, познакомимся? Я – Горин, Юрий Геннадьевич». – Невежливо как-то не ответить. «Светлана». – «А можно Вас проводить? Не опасно одной по лесу ходить?» – «Нет, одной не опасно, – брякнула и смутилась. – Уж, извините». А он не обиделся, улыбнулся: «Все верно, с нашим братом опаснее»,

А на следующий день опять курит. «А что за книжку Вы читали в перерыве?» – «Учебник, я осенью в техникум буду поступать» – «Правильно, образование женщине необходимо» – «Почему?» – «Чтобы хорошо детей воспитывала». – «Каких детей?» – Не поняла Света, она подумала, что Горину уже напели про ее ребенка, но дочка ведь одна. – «Наших с Вами, Светлана». – И вдруг нежно взял ее за руку. Сердце Светы так и ухнуло, как в колодец. Тут уж она во все глаза на него уставилась, издевается, что ли? Нет, абсолютно серьезно смотрит. «Вот что я скажу Вам, Юрий Геннадьевич, не надо со мной так говорить, ни в шутку, ни всерьез. Я уже не девочка, у меня ребенок есть». Выдернула руку и убежала. А он опешил, остался стоять столбом.

Два дня Горин не курил возле столовой, а в зале Света даже не смотрела на него. Все правильно сделала Света, и ничему такому в ее жизни места не было. Но Свете стало немного грустно, как будто что-то она потеряла. А на третий день только Света отошла по дорожке – Горин стоит сбоку и ждет. «Вот оно, – подумала, Света, – мама предупреждала, что будут приставать». Она сделала самое суровое лицо. А он не стал приставать, а просто пошел рядом и заговорил. И сказал он такое, чего Светлана никак не ожидала. Что влюбился в нее, такую серьезную и несчастную, что хочет жениться на ней, заботиться и лелеять. Что он прощает ей ошибку молодости, но ребенка пусть оставит у своей матери, которой он готов помогать. «Светлана, со мной у тебя будет все: семья, дети, достаток, уважение. Забудь ты о своем уголовнике, год прошел, он же о тебе не вспомнил. Подумай до завтра. Нет – так нет, дважды просить не буду. А если согласна – принеси паспорт, сразу в ЗАГС поедем, а через месяц – свадьба».

До утра они с матерью глаз не сомкнули, судили, да рядили. И так, и этак думали. Мать все как есть выспросила у Светланы, и чем больше рассуждала, тем сильнее склонялась в пользу замужества дочери.

– Ишь, какой важный! В органах работает, все разузнал про тебя. Но тем лучше – ничего и скрывать не надо. Ну, что с того, что немолодой и неказистый? Ты тоже вон отощала, как кошка, одни глаза, как плошки. Солидный человек, уважаемый. И не в постель потащил, а в ЗАГС – все честь по чести. А что ребенком побрезговал – так мужикам, бывает, и свой родной обузой кажется. Пеленки, горшки, крик по ночам – никто этого не любит. А этот даже хочет детей, только своих. А ты одного родила – родишь еще, сколько ему надо. И поправишься, и приоденешься, и все в деревне рты заткнут, даже Нюрка брехать перестанет, как на машине приедешь. Конечно, мы ему не ровня, дак ведь он не запрещает тебе учиться? Вот и выучись, и не будешь рядом с таким большим человеком необразованной дурой смотреть. Только скажи, доню, ты-то что чувствуешь к нему, совсем он тебе не нравится или как?

– Не знаю, мама, жалко мне его, что он одинокий, грустный. Наверное, нравится, только боюсь я его.

– Это ничего, боишься – значит, уважаешь.

– А когда за руку взял, а рука такая горячая, у меня прямо сердце куда-то оборвалось.

– Ну, слава Богу! Иди, не сомневайся. Дом веди, да себя блюди – за таким мужем как за каменной стеной проживешь. Хоть бы тебе, Светочка, счастье улыбнулось!

«Улыбнулось мне счастье, мамочка! Нечего больше и желать. Теперь обе дочки со мной будут. Хоть бы подружились, они ведь немного похожи. Только Карина – деревенская, простая, а Ирочка у нас – одаренная, начитанная, птица совсем другого полета. Как быстро выросла, я и не заметила! Скоро ей – в Москву, а домой ездить часто не получится. Как же мы будем без неё? Хоть Карина близко, будет на все праздники из общежития приезжать. Теперь дом ее здесь будет, и нам веселее».

Светлана Васильевна оглядела плоды своих трудов. Светлая комната с окнами в сад стала совсем чистой и уютной. Раньше она была комнатой Иры, но дочка захотела жить на первом этаже, подальше от родителей. Взрослая стала. Света была против, но отец, как обычно, согласился с дочкой. «Ох, балуешь ты ее, Юра! Далеко ли до беды, ведь в окно свободно может ухажер сигануть», – с глазу на глаз высказала Светлана мужу свои опасения. Однако, отец оказался не так прост: решетка на окне перекрыла такую возможность. «Юра очень умный. Не зря ты, мамочка, говорила: «Большой человек». И квартира у нас хорошая, и дачу мы в таком престижном месте построили. А на пенсию Юра вышел майором, в