Искатель, 2003 №3 - Рекс Тодхантер Стаут

Зал приемов, или, иначе, большой банкетный, был выдержан в традиционном офисном стиле: искусственный мрамор, сверкающий металл, функциональная мебель. Но сегодня, по случаю события столь интимного, организаторы вечера постарались на славу и буквально преобразили весь этот официоз. Пол устилал огромный ковер, стены были задрапированы вишневым бархатом, столы заменили пузатыми дубовыми бочонками, и — самое главное — никакого электричества: сотни, если не тысячи свечей в антикварных бронзовых канделябрах и медных подсвечниках освещали зал. Уютно пахло воском, духами, дорогим вином.

Андрей обратил внимание на гирлянду из цветов и листьев папоротника, выложенную над барной стойкой: «Grand Sabbat».

— Ну и как тебе, кролик? — поинтересовалась Мария.

— Прикольно! А что означает вон та надпись?

— Ну-у… сейчас банкет сначала будет, потом церемония гомагиума, наша же с тобой помолвка начнется после ноля часов, то есть уже завтра. А завтра суббота, разве нет? Вот от того и «sabbat».

— Понятно. А первое слово?

— «Grand» означает «великая». Великая суббота.

— Согласен, — довольно усмехнулся Андрей.

Как только они вошли, грянула бравурная музыка («Это Вагнер», — шепнула Мария) и от толпы приглашенных отделился Ликантропов — будущий тесть Андрея.

— Вот и дети! — воскликнул он, простирая длинные руки. — Значит, можно начинать.

— Так точно, Сан Саныч, — отрапортовал Андрей.

— Папа, я не вижу Антипа Анафидовича. Он здесь? — спросила Мария.

— Вот-вот будет, — ответил Ликантропов, значительно понизив голос. — А пока — Маша, Андрейка — давайте к гостям. Марш, марш! — легонько подтолкнул он их в спины. — Веселитесь!

Они смешались с гостями, и те на время разъединили их. Пожимая руки знакомым и кивая прочим, Андрей протиснулся к бару и заказал мартини с апельсиновым соком. Оглядевшись, он с удовлетворением отметил, что среди приглашенных присутствуют не только сотрудники банка, но и ряд персон, хотя и не знакомых ему лично, однако хорошо всем известных, — из газет и телевизионных передач. Был даже один церковный иерарх, причем в роскошном парадном облачении. Андрей наморщил лоб, пытаясь вспомнить его имя и чин. Архиепископ? Митрополит?

Не успел он поднести бокал к губам, как на его плечо опустилась тяжелая длань директора фронт-офиса.

— Вот ты где, старик! — Директор радостно поблескивал загоревшей в офшорах лысиной. — Рад, чертовски рад. Добро пожаловать в наш круг. Я Александру Александровичу давно говорил: присмотрись, говорил. Надо, говорю, подтягивать парня. Ну вот… Рад, чертовски рад!

Они чокнулись, но Андрей снова не донес мартини до рта — между ними ввинтилась сутулая старуха в пламенно-ярком наряде — начальник управления активами. Собственно говоря, она была старше Андрея лет на десять, не более. Но сутулость, болезненная желтизна кожи и выцветший взгляд бледно-голубых глаз придавали ей вид вполне старушечий.

— Веселится и ликует весь народ! — пропела она и клюнула Андрея своим удивительно длинным носом, которым умела к тому же пренеприятнейшим образом шевелить. — А где же Маша?

— Где-то здесь, Анна Антиповна, — ответил Андрей, завороженно глядя на дергающийся кончик ее носа, украшенный бородавкой. «Вчера еще, — подумал он, — бородавки не было. Откуда взялась бородавка?» И, зажмурившись, тряхнул головой.

— Славный вечерок, не правда ли? — заметила она, сладко улыбаясь. — А ты какой-то скованный. Почему? Немедленно расслабься! — При этом она ткнула Андрея указательным пальцем меж ребер, отчего он поперхнулся, закашлялся и облил себе галстук.

Пока он перхал, выпучив глаза от удивления и удушья, Анна Антиповна вместо извинений визгливо рассмеялась и чуть ли не вприпрыжку скрылась в толпе.

«Что за хреновина, — думал он, продолжая надсадно кашлять, — пьяная она, что ли? Еще эта бородавка…» В чувство его привели два порядочных хлопка по спине. Он обернулся, зверея от новой неделикатности, однако слова возмущения замерли у него на губах — позади стоял Лео Хоффман — исполнительный директор и глава влиятельного бизнес-блока международного банковского обслуживания.

— Гутен абенд, майн фройнд. Унд во ист Маша?

— О! Хер Хоффам! — Андрей растерянно огляделся в поисках обычно сопровождавшей Лео переводчицы. Той нигде не было, вероятно, она не получила сюда доступа. — Мария где-то здесь, полагаю.

— Натюрлихь хиир, абэр во? Ага, видеть! Она беседовать с господином Зоплински. О, майн фройнд, вам надо быть зер осторожен, ви он есть — как это? — Лео защелкал пальцами. — А! Известный йобар, я? Ха-ха!

— Да, да, — поморщился Андрей и, извинившись, поспешил к Марии, которая, в самом деле, стояла рядом с Вадимом Жоблинским — скандальным адвокатом и — как он сам себя называл — правозащитником. Тот, привалившись к Маше раскормленным торсом, что-то шептал ей на ушко. Подавив негодование, он тронул Марию за локоть.

— Кролик! — нимало не смутившись, улыбнулась она. — Познакомься, это Вадим, мой давнишний приятель. Вадим, это Андрей, мой жених.

— Счастливчик! — театрально восхитился Жоблинский и подмигнул Андрею.

Андрей холодно улыбнулся в ответ.

— Что ж, не стану мешать, — откланялся Жоблинский. — Вам сегодня не до меня. Пока, Маш. Рад знакомству… кролик! — И с утробным смешком нырнул в толпу.

— Спасибо, что избавил меня от его общества, — сказала Мария, беря его под руку.

— Зачем же с ним общаться, если он тебе неприятен? — Как ни старался, Андрей не смог скрыть нотки недовольства в голосе.

— Потому, кролик, что он крупный вкладчик нашего банка.

Андрей хотел сказать еще что-то, возможно даже язвительное, но неожиданно смолкла музыка. «Пришел! Он пришел», — послышались тут и там голоса. Андрей растерянно огляделся. В проеме распахнутых дверей стоял Анцыбалов. Андрей сразу его узнал, хотя видел до того раз или два. Просто спутать его с кем-то другим было невозможно. Сан Саныч подошел поздороваться и почтительно отступил в сторону. Анцыбалов же неспешно направился к центру зала.

Он шел, точнее, выступал, лавируя меж гостей танцующей походкой. Андрей невольно залюбовался. Все движения Антипа Анафидовича были исполнены своеобразной грации. И это несмотря на двухметровый рост и пузо в три арбуза. По прикидкам Андрея, в нем было никак не менее ста двадцати кило. Щеки — раздутые бурдюки с красным вином — плавно перетекали в могучие покатые плечи; туго обтянутые ляжки упруго подрагивали при ходьбе. Само собой напрашивалось сравнение с перезрелой, готовой вот-вот лопнуть грушей.

Столь колоритная фигура оказалась бы в центре любого общества. И сейчас, по мере продвижения Анцыбалова, присутствующие затихали, провожая его долгими взглядами.

Маленький красный рот кривился в усмешке, блестящие, слегка навыкате глаза остро вглядывались в примолкших гостей, задерживаясь на каждом.

Динамики снова ожили, но — странное дело! — смолкшую музыку сменило какое-то несуразное бормотание. Андрей прислушался… и не смог разобрать ни слова. Точнее — понять,