Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 1 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Она по-прежнему все там же – в монастыре. И не называй ее моей женой.

– Конечно, ты не сердись. Я понимаю, когда вот так туда уходят, то все связи обрываются и...

– Я звоню в ресторан, заказываю столик.

Кристина надела белье, потом чулки. Она не лукавила, ей было жаль Глеба Сергеевича. Его историю она знала от общих знакомых, история была достоянием того круга, в котором они оба вращались.

– Можно мне Библию взять? Хочу погадать. Говорят, все сбывается, что выпадает по тексту.

Глеб Сергеевич подал ей книгу с бумажными закладками, но Кристина, чье сердце было сейчас, в данный момент, как никогда спокойно и безмятежно, уже не обратила на них никакого внимания.

ГЛАВА 27

РЕСТАВРАЦИЯ ПАМЯТНИКА

Покровское кладбище находилось почти сразу за МКАД, поблизости, по обе стороны Киевского шоссе располагались новые коттеджные поселки, здесь же, в низине между холмами, раскинулось и Мирное – старое подмосковное дачное место, теперь сплошь застроенное особняками за высокими заборами. Катя хорошо знала этот район и почему-то совсем не удивилась, когда увидела у ворот кладбища милицейский «газик» Видновского УВД и вылезавшего из него участкового Зайцева.

Эксперт Сиваков с участковым был тоже давно знаком:

– Приветствую, какими судьбами?

– Участок мой, шалят вот, – сказал майор Зайцев – верзила двухметрового роста и сущий флегматик.

– Дело пятилетней давности – убийство дочки судьи Верховного суда тут, в Мирном, подробности не помнишь? – с ходу попросту спросил эксперт Сиваков.

– Дочки судьи? А, Белоусовы... помню, не раскрыто дело до сих пор. Тут вот и похоронили ее, – майор Зайцев, кажется, не удивился, что его спрашивают о старом деле.

– А точно ее похоронили? – спросила Лиля Белоручка. – То есть... это она была, потерпевшая, без всякого сомнения?

– То есть как это? А кто же?

Катя не вмешивалась в разговор, оглядывала окрестности – маленький цветочный базар, ворота, контора под черепичной крышей, кирпичная стена вдоль шоссе, и там, вдали, – лес, темный лес.

– А кто же? – повторил участковый Зайцев. – Родители ее хоронили, много народа пришло. Он сам, судья, человек известный, сейчас вон шишка большая в Москве. Жена его тоже... она ж депутатом областной Думы была, а до этого сколько лет в мэрии проработала. Волевая баба, а только вот горе-то ее сломало. Переехало, как колесом.

– Мы на могилу приехали посмотреть, – сказала Катя. – А вы тут по каким делам? Кто шалит на кладбище?

– Да уж и не знаю, кто тут у нас завелся. Не местные, пришлые это, точно. Местным до такого непотребства не додуматься, – участковый Зайцев поморщился. – Постойте, я сейчас сторожа выдерну, он нам здесь все покажет, проводит.

Сторож появился через пять минут, что-то дожевывая. Смурной мужичок с красным носом и фамилией Полыхалов.

– Если вы по поводу того безобразия, то я знать ничего не знаю, я на больничном был, – с ходу бросил он.

«Какого еще безобразия?» – подумала Катя.

Шли тенистой аллеей довольно долго, потом свернули на другую аллею и пошли вдоль кирпичной стены.

Стук, словно ритмично бьют долотом...

Ограды, кусты, стук громче, громче, ограды, кресты...

Запах в этой части кладбища возник странный. Катя поморщилась – что это? Какая-то застарелая вонь? Кругом только могилы и деревья, много относительно недавних «дорогих» захоронений с богатыми памятниками и вычурными низкими оградами.

– Как же все это произойти могло, непотребство это, осквернение, Полыхалов, а? – басом пророкотал участковый Зайцев. – Про больничный ты мне брось заливать. Ты тут каждый день ошиваешься. Чтоб мимо тебя что проскочило здесь?

– У начальства интересуйтесь, они за охрану ответственны, это охраны дело смотреть, чтоб по ночам тут никто не шастал, только...

– Что – только?

– Нечистый, не к ночи будь помянут, кому хочешь, любой охране глаза отведет, вот что я скажу.

Катя обернулась – тон у сторожа... о чем это он?

Стук стал громче, а потом они увидели старую липу, а возле нее троих рабочих, демонтировавших низкое мраморное ограждение одного из захоронений. С ним, с этим захоронением, что-то было не так – под липой, уткнувшись в землю, лежал сломанный мраморный крест. Часть мраморной плиты – отколотую – сняли и прислонили к соседней ограде. На дорожке между могилами остановился мини-трактор с прицепом, полным песка. Еще двое рабочих накладывали песок лопатами на тачку и везли к липе, грунт под которой обвалился, образовав что-то вроде ямы или глубокой промоины.

– Тут засыпем. Выровняем, потом там будем засыпать.

Вонь...

– Там надо было сначала, а не здесь!

– Нам здесь заплатили, хозяин участка нанял, а там... там подождет, милиция пока не велела ничего трогать.

– А вот и милиция, бог в помощь, похоронная команда, – пророкотал участковый Зайцев. – Тут вот коллеги из Москвы на могилу дочки судьи хотят посмотреть.

– Так вот она, она самая и есть, – сторож Полыхалов указал на...

Провалившийся грунт... Открытая могила...

Катя не сразу осознала то, что видят ее глаза. Буквы на отколотой части мраморной плиты: БЕЛ... Белоусова Лари...

Она подошла к провалу. Другая часть мраморной плиты косо съехала вниз. Буквы... Лариса Глебовна... дата рождения, дата смерти... Ей было всего двадцать два года, когда она умерла, нет, когда ее убили.

– Что здесь у вас? Что это с могилой? – спросила капитан Белоручка.

Рабочие только покосились, хмыкнули неопределенно. Она обернулась к сторожу:

– Что с могилой, я спрашиваю? Ее что, кто-то вскрыл?

– Никто не вскрывал. Само оно, понимаете? Я ж объяснял, вот когда хозяин участка Глеб Сергеевич сюда приезжал... я на биллютне был в ту ночь, а тут гроза... ну, может, молния, откуда мне знать, и ливень сильный, а здесь вода близко, вот и подмыло, земля и просела. А потом вообще вниз, – Полыхалов бормотал что-то явно невразумительное.

– Тут раньше еще глубже яма была, гроб выперло, мы засыпали уже много, – хмуро сказал один из могильщиков. – Знаешь, Полыхалов, не бухти и рот свой закрой.

– Как это все могло провалиться? – Лиля Белоручка подошла к самому краю. – Да это просто невозможно!

– Все возможно. Само оно...

– И памятник вон на земле валяется. – Эксперт Сиваков присел на корточки возле поверженного креста, оглядывая мраморный скол у основания. – Следов внешнего воздействия нет, если бы ломом или лопатой – обязательно следы бы остались, а тут рваный скол, видимо, центр тяжести