Явка с повинной - Виктор Алексеевич Пронин

было сказано уже тем, как там появился я, а как — он. Посидел он в зале, послушал... Другие вопросы мне задавали, а он ничего не спросил. Потом уже, когда я уезжать собрался, подошел. Узнаешь, спрашивает. Узнаю, говорю. «Вот так-то», — вздыхает. «Жаль», — отвечаю. Вот и весь разговор...

Иван некоторое время молчит, глядя куда-то в сторону, словно до сих пор видит перед собой «подельника».

— Вот так-то, — повторяет он наконец негромко.

Мастер Иван Немировский закончил металлургический институт в Днепропетровске. Тема его дипломного проекта — реконструкция сортолистопрокатного цеха. Того самого, в котором он проработал столько лет. Диплом лег в основу проекта реконструкции.

Говорят, долг платежом красен. Если коллектив цеха, завода помог Ивану Немировскому найти себя, то дипломный проект мастера можно считать своеобразным «спасибо».

НЕ ПРОСТО СХВАТКА...

За мужество и самоотверженные действия, проявленные при задержании опасных преступников, наградить орденом Красной Звезды

Кравцова Павла Ивлевича — старшего лейтенанта милиции (посмертно),

Плыгуна Николая Васильевича — лейтенанта милиции (посмертно),

медалью «За отвагу»

Берневегу Анатолия Павловича — сержанта милиции.

Из Указа Президиума Верховного Совета СССР

Они едва успели вспороть сейф, едва успели обрадоваться, задохнувшись от удачи: сейф был набит пачками денег в плотных банковских упаковках. И тут же почувствовали, спиной, кожей почувствовали: что-то изменилось. Секунду назад были уверенность, азарт, нетерпение. И вдруг как озноб — чувство опасности. Они даже не сразу смогли бросить свою работу, так и сидели на корточках, не в силах вынуть руки из бесформенной оплавленной дыры в металлической дверце сейфа, не в силах выпустить деньги из пальцев. Сидели и оцепенело смотрели на возникшие в темноте коридора силуэты.

Поняли сразу — милиция. Больше никто не решился бы войти сюда, в этот наполненный автогенной гарью коридор. Удирать было поздно, да и некуда. Коридор заканчивался тупиком. Единственный выход перекрыли неизвестно откуда появившиеся люди.

За стенами здания спал большой город, но это дальше, за поселком, пустырями, железнодорожными переездами. А здесь, вокруг Дома культуры, стояла толпа. Охранник сообщил в соседнее общежитие о том, что грабят совхозную кассу. Народ из общежития стал стягиваться к Дому культуры, присоединились и случайные прохожие, привлеченные суматохой. Но, как и всякая толпа, эта тоже была неорганизованной и робкой. Она стояла у главного подъезда и чутко прислушивалась к звукам, доносившимся из здания.

Ночь на восьмое июня выдалась необыкновенно жаркой. После дневного зноя горожане ждали прохлады, свежести, дождя, но раскалившийся за день воздух даже у самого моря, не говоря уже о степных пригородах, оставался душным и неподвижным. Пыль, поднятая редкими машинами, долго стояла над дорогами, будто поддерживаемая жарой. Из-за невысоких заборов частных домов пахло разогретой листвой.

По одной из дорог во втором часу ночи брел невысокий паренек, роняя в пыль капли крови. Это был охранник совхозного Дома культуры Василий Шишман. Полуночный таксист остановился и подобрал его, поняв, что он не пьяный и что в кровь разбился не о придорожные столбы.

— Кассу грабят, — проговорил парнишка, падая на сиденье. — А меня убили.

Василий не оговорился, он действительно думал, что ему не выжить. Били его всерьез: по голове гвоздодером, железной булавой, кололи ножами и оставили, лишь когда сочли, что он мертв. И не потому убивали охранника, что озлобились, потеряли контроль над собой. Нет. Просто с самого начала решено было убивать всех, кто окажется на пути. Так надежнее, так будет спокойнее жить, говорил своим приятелям главарь. Но они оплошали. То ли обилие крови ввело их в заблуждение, то ли действительно охранник сделал невозможное, сумев вывалиться в окно и, истекая кровью, добраться до общежития, предупредить людей, а потом выйти на дорогу...

Увидев впереди патрульную милицейскую машину, таксист остановил ее и передал паренька. Вскоре Шишман уже был в больнице и отвечал на вопросы сотрудника городского отделения внутренних дел.

— Агрономическая, сто восемнадцать, — он назвал адрес. — Дом культуры совхоза имени Кирова... Беляевского района... На втором этаже бухгалтерия и касса... Там преступники...

— Сколько их? — спросил дежурный.

— Трое.

— Вооружены?

— Да, у них ножи, обрез... В масках.

— А тебя что же... отпустили? — недоверчиво спросил милиционер.

— Нет, я ушел... Они еще вдобавок связали меня, но удалось освободиться... Вот, — Шишман протянул руку и показал утолщение возле кисти, которое образовалось на месте давнего повреждения. Именно на эту шишку и попала веревка, а когда ее удалось сдвинуть в сторону, она сразу ослабла.

— Как они оказались в Доме культуры?

— Не знаю... Все было заперто... Я сам проверил. Когда принял дежурство, то обошел все двери.

— Они знают, что ты ушел?

— Нет... Когда я в окно вываливался, то слышал на втором этаже возню... Они были еще там.

— Совхозная касса, — пожал плечами милиционер. — Деньги там обычно не хранят. Сколько же в ней может оказаться?

— Вчера зарплату привезли, — ответил охранник. — На несколько сотен человек.

— Ого! Это уже всерьез!

В тот вечер в Доме культуры шел фильм. Потом уже, во время следствия, выяснилось, что в зале среди местных жителей, ребят из соседних общежитий, сидел главарь группы Игорь Урсулов — тридцатилетний детина с маленькими пакостливыми глазками и бесформенными усиками, призванными, очевидно, как-то украсить невыразительную физиономию. Когда фильм начался и вестибюль опустел, на чердак здания забрались и затаились в ожидании условного часа сообщники Урсулова — Степан Барицкий, Александр Димитров и Зиновий Кичук.

Кончился фильм, зрители разошлись, уехал в город и Урсулов. Постепенно гас свет в окнах близлежащих домов, пустели улицы.

На чердаке было душно. Железная крыша за день раскалилась, воздух был спертым, затхлым. Но мокрые от пота преступники вряд ли замечали эти неудобства. Утешала мысль о возможной добыче. Они знали, что накануне в кассу привезли зарплату для рабочих. Они жевали принесенные бутерброды, дремали, поглядывали на часы — в половине первого ночи должен был подать сигнал главарь. И в который раз распределяли роли, давно уже распределенные...

Руководил ограблением Урсулов. Впоследствии он объяснял это своим явным превосходством по части ума. Так и говорил — дескать, я умнее других, образованнее, начитаннее. Но главное, что делало его вожаком, — это ожесточенность, безжалостность и к жертвам, и к своим же помощникам.

Александр Димитров отличался среди прочих трусостью и хвастовством. Ему была отведена роль стоять «на стреме». Во время ограбления