Труп на балетной сцене - Эллен Полл

— Антон умер, — повторила Рут. — Час назад, в палате интенсивной терапии. Только что позвонил Грег. У него был сильный жар, невероятный. Температуру так и не сумели сбить. Он буквально сварился.

— Господи помилуй! — Джульет, пытаясь обрести самообладание, скосила глаза на часы: двенадцать минут седьмого. — Что сказали доктора? Его накачали наркотиками?

— Накачали? — эхом отозвалась хореограф, выделив голосом слово. — Нет, сказали, что он принимал экстази.

— Что принимал?

— Экстази. Эк-ста-зи. Распространенный уличный наркотик. В каком монастыре ты обитаешь?

Джульет выпрямилась в постели.

— Это что, смертельный яд? Или передозировка?

— Нет, конечно, не яд. От него у людей возникает волшебное чувство. — Рут помолчала, потом заговорила спокойнее: — А еще врачи полагают, что никакой передозировки не было. Они не могут объяснить, откуда такая реакция. Антон танцевал, в зале было жарко, возможно, произошло резкое обезвоживание организма, — вот все, что было сказано. Но он умер. Как это могло произойти? Джульет, что мне теперь делать?

Осознав, хотя и немного поздно, что поспать больше не удастся, Джульет встала и направилась на кухню.

— Слушай, Рут, — спросила она, спускаясь по лестнице, — ты когда-нибудь замечала, чтобы Антон принимал наркотики?

— Нет, а что?

— А вообще-то танцовщики ими балуются?

— Еще как. Особенно «химией» и кокаином.

— Вот как? — искренне удивилась Джульет. А такие бесподобные фигуры. Она добралась до кухни и, прижимая телефон плечом к уху, взяла чайник. — Рут, вчера ты что-то шептала на ухо Антону. Сразу после сцены с апельсинами. Что ты говорила?

— Не помню. Кажется, спрашивала, не тревожит ли его лодыжка и…

— И как? — перебила ее подруга, задерживаясь у раковины и наливая воду.

— Сказал, что нет. Жаловался на легкое головокружение. А так ничего особенного. Я посоветовала быть сдержаннее и не выпендриваться.

— Да, он был из тех, кто любил повыпендриваться. — Только тут до Джульет стало доходить, что Антона Мора больше нет, что он умер. — Почему он тебе улыбнулся и похлопал по руке?

— Понятия не имею. Наверное, уже поплыл. Как он мог это сделать перед самым прогоном?..

Пока Рут продолжала стенать, Джульет выглянула в переднюю убедиться, что рюкзачок Антона все еще там.

— Джульет! — Рут перешла ко второй части беседы, принялась договариваться о встрече. — Ты меня слышишь? Можешь подъехать?

— Извини. Подъехать куда?

— В студию. Поддержишь меня сегодня? Грег объявит о том, что случилось, а мне следует подумать об изменении в составе исполнителей. Да что там думать, надо менять солистов. Ну, хватит болтать. — И, не дождавшись ответа, повесила трубку.

— Хорошо, приеду, — буркнула Джульет в мертвый телефон, заварила кипятком пакетик чая в кружке и отправилась в туалет. Но при этом все время думала, как и почему Антону Мору выпало умереть таким молодым. Мысли путались, печаль сменяли прагматически-практичные соображения. Когда вчера она расхваливала немца после обеда с Патриком, тот был абсолютно трезв и немного не в духе. Во всяком случае, не в настроении ликовать и резвиться. Ее собственный опыт баловства наркотиками растворился во мраке времен, но Джульет смутно помнила, что между приемом дозы и наступлением реакции существовал период напряженного ожидания, повышенного внимания к любому внутреннему ощущению, к самой шальной мысли — не это ли начало блаженного улета? — и стремления скрыть свое состояние от окружающих. Ничего подобного она не заметила в Антоне.

Как ни было рано, но день начался. Солнечный луч высветил хрусталь окна в ванной. Джульет плеснула водой на лицо, причесалась и спустилась на кухню глотнуть в необычном утреннем освещении чаю. Охватив ладонями кружку, она позволила себе вернуться мыслями к собственным делам и с удовольствием вспомнила шесть страниц, которые вечером удалось произвести на свет, прежде чем ее сморил сон. Теперь лорд Саффилд со дня на день сделает предложение Кэролин Кастингэм, и с этого момента «Лондонская кадриль» покатится своим чередом.

Джульет успела принять душ, одеться и сидела за письменным столом, когда вскоре после девяти раздался звонок консьержа. Ответила Эймс; она направлялась в свой маленький кабинет забить сотворенную вчера порцию романа в компьютер и теперь заглянула в соседнюю комнату, где Джульет в поисках имен листала «Реестр пэров» издания 1807 года. Леди Портер давала вечеринку и ждала немало гостей. К тому же «Реестр пэров» был неплохим противоядием от грустных мыслей после вчерашних событий.

— В холле детектив Мюррей Лэндис, — сообщила Эймс, ее интонация явно содержала вопрос.

Джульет подняла глаза. В ее голове были сплошные Августы, Фредерики и Джемаймы.

— Мюррей? — с сомнением переспросила она, словно Эймс предлагала ей еще одно имя для «Лондонской кадрили».

— Из полицейского участка Западной Семьдесят четвертой, — добавила помощница. — Желает видеть вас.

— О, это, видимо, по поводу Антона Мора. — Джульет встала из-за стола, но вдруг замерла. — Мюррей Лэндис? Я знавала одного Мюррея Лэндиса в Редклиффе. Студента Гарварда. С факультета искусств.

— Не исключено, что это другой, доктор Бодин, — предположила Эймс и старательно состроила непроницаемое лицо. Она упорно называла так Джульет и упорно надевала на работу костюм и чулки. Джульет иногда разбирало любопытство: какой она была девочкой? Наверное, точно такой же, какой суждено было стать через пятьдесят лет: высокой, бледной, сосредоточенной, наблюдательной и абсолютно компетентной. Эймс не мучилась рефлексией и была из тех детей, которые рано ушли в себя; без тени улыбки выдавала даже самые умненькие суждения. Веселой и экспансивной Эймс никогда не была и уже никогда не станет, но она отличалась верностью, что, наверное, превыше обычной дружбы. У Эймс было своеобразное — тонкое, сдержанное, словно бы подсушенное, — чувство юмора. Не исключено, что на свой манер она и в эту минуту хохотала над своей работодательницей.

— Сказать, чтобы его пропустили наверх? — спросила она.

— Да, да, разумеется, — ответила Джульет, — проводите его в библиотеку, — и сама направилась туда. Мысли трепыхались в голове, как мышь в мышеловке. Разве принято, чтобы детективы являлись домой? И почему сначала к ней, а не к Грегу или Максу? Неужели полиция в самом деле полагает, что это она опоила Антона Мора? А что сталось с тем Мюрреем Лэндисом? Они познакомились, когда он еще на первом курсе начал встречаться с ее соседкой по комнате в общежитии, Моной. С этой Моной они с тех пор не виделись. Джульет слышала, что она вышла замуж за дипломата и уехала в Норвегию, и…

— Мисс Бодин? — На пороге библиотеки появился высокий, худощавый мужчина с темными глазами, длинным, крючковатым носом и на удивление плоскими скулами. У него были смуглая кожа, короткие вьющиеся волосы. Джульет показалось, что сломана переносица. Она машинально отступила на шаг. Одно дело — смотреть на выцветшие фотографии родителей и смеяться над их потешными костюмами и прическами, и совсем другое, — взглянуть на лицо, которое вы привыкли видеть молодым, но вдруг оно мгновенно состарилось и уже принадлежало человеку среднего возраста. Это стресс. Но в конце концов (хотя привычка мирит нас с худшими из спецэффектов), каждый из нас Дориан Грей.