Цветочный детектив - Елена Бриолле

– Простите, Ашот Керимович.

– Да ладно. Не кайся. В полиции сказали, что ты помогла серьезное преступление раскрыть и жизнь сотруднику правоохранительных органов спасла.

– Я? Раскрыть?

– Ну да. Так что штрафовать тебя за потерю товара не буду. Радуйся.

– Я радуюсь.

– Ну так давай, беги на работу.

Хотя магазин открыли только после обеда, покупатели пошли косяком, и Соня успела устать по-настоящему.

До закрытия она уже считала минуты. Так хотелось спать. Просто ужасно!

Без пяти десять зашел последний покупатель.

– Добрый вечер, София.

Она оглянулась, и сердце провалилось в желудок.

Значит, все‐таки ее арестуют.

Спасибо, хоть один пришел. Без сопровождения. Только бы без наручников обошлось.

– Здравствуйте, старший лейтенант Березин.

– Меня вообще‐то Толик зовут. И мы, кажется, вчера на «ты» перешли.

Соня посмотрела с подозрением. Это у них заход такой?

– Ты какие цветы любишь?

– В горшках которые, – растерянно ответила Соня. – А что с головой?

– Да ничего страшного, – с энтузиазмом стал врать сбежавший из госпиталя Березин. – Нож по касательной прошел. Полоснул только. Заштопали и сказали, что к строевой годен.

– Быстро это у вас.

– У нас да, быстро. Так почему в горшках? Только не говори «потому».

– Потому что в горшках живые.

– Ладно. Тогда давай в горшке. Какой самый красивый?

– Азалию возьми. Вот эту, с алыми цветами.

– Пробивай и держи. Это тебе.

Соня взяла тяжеленький горшок.

– Может, прогуляемся? – почесав затылок, предложил Березин. – Погода хорошая. По пути расскажу, чем закончилось дело.

– Ну и куда я пойду с горшком?

– Вот я и говорю: с горшком домой надо идти. У тебя кофе настоящий есть?

– Есть, – растерянно ответила она.

– Тогда тортик за мной.

Галина Романова

«Загадка белой орхидеи»

Глава 1

– Что у тебя на плече, дорогая? – Не по моде тонко выщипанные брови соседки Аллы поднялись над глазами коромыслами. – Татуировка?

– Цветок, – отреагировала на ее изумление улыбкой Вероника.

– Какой цветок?! Господи! С ума все посходили! Видела бы тебя сейчас твоя покойная мать! – чуть презрительно возмутилась Алла. – Что бы она сказала?

– А что бы она сказала?

Вероника рассеянно собирала вещи на работу – белая чистая майка, яркий передник, тонкие брючки. Ее смена сегодня была вечерней. И к возмущенной болтовне соседки Аллы она плохо прислушивалась.

Вообще‐то возраст ее соседки давно перевалил «за». Когда уже по имени мало кто называет. И ей уместнее было бы отзываться на имя с отчеством. Ну, или на тетю Аллу. Или даже на бабу Аллу. Но соседка упорно требовала называть ее именно Аллой.

– Не хочу прибавлять себе этим возраста, – улыбалась она лукаво.

От улыбки кожа вокруг ее ярких карих глаз собиралась множеством морщинок, а бесцветные губы разъезжались неправильной линией. У Аллы в позапрошлом году случился микроинсульт, и улыбка стала кривобокой. Но никакое нездоровье не смогло убить в ней женщину. Аллочка скрупулезно следила за собой. Каждое летнее утро на улицу – свежее платье. Прическа. Перед выходом непременно макияж.

Это только к Веронике она могла позволить себе зайти ненакрашенной, со старинными папильотками в волосах и в любимом домашнем вельветовом костюме песочного цвета, истлевшем, кажется, еще в прошлом столетии.

Вообще‐то Вероника ее очень любила. Они шефствовали друг над другом, как добрые подружки или даже сестры, пусть и с разницей в возрасте почти в полвека. Аллочка не позволила Веронике скатиться в депрессию после гибели матери. Поддерживала ее, даже с ложечки кормила, когда Вероника слегла от горя и не желала подниматься. Потом, после инсульта, уже Вероника кормила с ложечки Аллу, вытаскивая ее из последствий болезни.

Они любили друг друга, да. Но Аллочка иногда допускала, как вот теперь, заступ за границы личного пространства Вероники.

– Твоя мать – мент со стажем, упокой, Господи, ее грешную душу, сравнила бы тебя с зэчкой! – Коромысла бровей не думали опускаться, настолько была возмущена Алла. – Уж она‐то насмотрелась на всяких расписных! Ты бы еще перстень набила себе, как вор в законе.

– У женщин нет такого титула. – Вероника тоже кое-чего нахваталась от матери при ее жизни. – И у меня не тюремная татуировка, а произведение почти искусства. Это орхидея. Сделана мастером. Не соседкой по камере. В общем, Аллочка, отстань. Дело сделано.

– О Господи! Леди, как вы выражаетесь! – Соседка прикрыла глаза, но тут же подскочила к ней с телефоном: – Дай сфотографирую.

– Зачем?

Вероника попыталась отмахнуться, когда Аллочка стянула с ее плеча бретельку майки. Но безуспешно. Той удалось и майку удержать за бретельку, и фото сделать.

– Отлично, – заулыбалась она довольно, увеличивая фото в своем мобильном. – А салон какой?

– Тебе зачем? – огрызнулась Вероника, поправляя майку. – Тоже пойдешь тату делать?

– Возможно, – загадочно поиграла она бровями. – Плечи мои не так свежи и красивы, как у тебя, а вот на запястье можно что‐то набить. А? Скажем, незабудку или ласточку, а? Как тебе, детка?

Деткой Алла называла ее, когда сильно сердилась. Могла начать нудить. И продолжаться это могло от получаса до трех часов. И Вероника обязана была слушать, потому что…

Потому что она любила эту старую перечницу. И не хотела ее обижать. Но сейчас и правда опаздывала.

Новое место работы в модном ресторане досталось ей слишком тяжело. Она прошла три собеседования. Ждала три недели ответа. Наконец ей позвонили и сказали, что она им подходит.

Вероника отработала уже две недели, получила щедрый аванс, ждала зарплаты и все время держала пальцы крестиком, когда ее хвалило руководство, чтобы не сглазили, чтобы не выгнали.

А в ресторане она работала старшим менеджером, отвечающим за контроль над всем сразу: контроль за кухней, официантами, обеденным залом, охраной. Работала по сменам. Первая смена была с шести утра до шести вечера. Вторая – с шести вечера до шести утра. Ресторан работал круглосуточно.

Ее сменщица Клава Сойкина была очень дисциплинированной – никогда не опаздывала и не прогуливала. И часто оставалась даже после смены. Какие‐то дела ее удерживали.

Клава была очень симпатичной – ее внешность соответствовала всем современным стандартам.

И еще она была очень доступной. Персонал шептался, что Клава регулярно посещает кабинеты генерального директора и его заместителя. А выходит оттуда, поправляя одежду и подкрашивая губы.

Самой Веронике никто непристойных предложений не делал. Вела себя она очень строго и в коллективе мгновенно стала называться недотрогой.

Все складывалось удачно. До недавнего времени. До позавчера.

А что случилось позавчера? А позавчера Клава Сойкина выступила с инициативой сделать всем девушкам-сотрудницам по татуировке в виде орхидеи. Ресторан носил такое название.

– У нас с вами форма одежды какая? – таращила