Рассказы - Роберт Альберт Блох

— Слушай, странноликий, — говорю я вежливо. — Где Белоснежка?

Но это не срабатывает. Очевидно, эти придурки даже не понимают по-английски.

— Я имею в виду, что вы здесь делаете? Кто из вас тупее? Что это — съезд карликов — автогонщиков?

Главный коротышка снова улыбается.

— Кажется, ты совсем не понимаешь, — говорит он мне. — Это ежегодный пикник маленького общества гор Кэтскилл. Это единственный раз в году, когда мы рискуем выйти из наших домов, чтобы отпраздновать право нашей собственности на эти холмы. Мы играем, пьем, веселимся от рассвета до заката. Как я уже сказал, прошло много времени с тех пор, как прибыл последний незнакомец. Мы можем приветствовать вас?

Я ничего не понимаю. Во всем этом есть что-то ужасно странное. То, как эти малыши одеваются, разговаривают и хихикают, — но что я теряю? Они слишком малы, чтобы причинить мне боль, и я не вижу у их оружия. Они вроде как пьяны и хорошо проводят время, так почему бы мне не остаться, чтобы выпить и посмеяться? Может быть, все дело в горном воздухе, а может быть, это первое пиво на пустой желудок. Как бы то ни было, я пожимаю руку главному карлику и говорю:

— Как насчет боулинга?

Тут все и начинается. Я сворачиваю в холмы и направляюсь к пиву. У этих маленьких рыбок есть специальные шары для боулинга, сделанные по размеру их рук — размером с теннисные мячи и не намного тяжелее. Честно говоря, я бросаю их сразу по два. У этой мелюзги также есть специальные пивные кружки, подогнанные под их рты. Так что я пью по три-четыре кружки за раз, чтобы все по-честному.

Очень скоро я оказываюсь не только честным, но и одуревшим. Эти местные деревенщины варят отвратительное пойло, и прежде чем я улавливаю это, у меня начинает кружиться голова. Гномы, похоже, тоже ничего не замечают, но продолжают расставлять булавки и напитки, а я продолжаю сбивать их.

Я плохо сбиваю кегли, к тому же земля неровная, и они стоят вокруг и подбадривают меня, пока я не откатаю один шар за другим, а также пиво за пивом. Может быть, я и говорю это в некотором замешательстве, но так я и понимаю.

Мне кажется, что прошло всего несколько минут, но, должно быть, минуло уже несколько часов, когда я оглядываюсь через плечо и вижу, что солнце садится. Я убил весь день на этом пикнике.

Гномы тоже, кажется, следят за временем, потому что внезапно успокаиваются и готовятся выпить в последний раз. Мне ничего не остается, как пить с ними. А поскольку их было две дюжины, мне нужно было выпить много.

Главный коротышка продолжает пялиться на меня и подталкивать своих приятелей, наблюдая, как я поглощаю варево.

— Воистину, у него больше способностей, чем у мастера ван Винкля, — хихикает он.

Это имя, кажется, на минуту проникает сквозь густой туман в моей голове.

— Что там с ван Винклем? — спрашиваю я.

Но солнце спустилось низко и покраснело, и кругом темно, и я вижу, как гномы внезапно бегут через лужайку для боулинга в тень. Коротышка бежит за ними.

— Мы должны оставить тебя, незнакомец, — бросает он через плечо. — Приятных снов.

Я бросаюсь за ним, но вдруг спотыкаюсь о траву, и все начинает кружиться и вертеться — десять маленьких красных солнц жонглируют в моей голове, земля поднимается, и я падаю. Прежде чем закрыть глаза, я успеваю, задыхаясь, крикнуть вслед последнему коротышке.

— Кто такой этот ван Винкль?

Я не уверен, потому что спускаюсь в третий раз, но мне кажется, что я слышу его голос издалека.

— Конечно, мастер Рип ван Винкль, — шепчет карлик.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но из него вырывается только храп. Я снова открываю свои прекрасные детские голубые глаза, когда уже светло. Сначала я не помню, где нахожусь, но потом память возвращается, и я понимаю, что проспал здесь всю ночь.

Я приподнимаюсь на локте, чтобы посмотреть, нет ли поблизости моих маленьких друзей. На самом деле, нет даже лужайки для боулинга, или десятипинсовых, или теннисных шаров для боулинга. Чтобы не было так смешно, пивного бочонка тоже нет — а у меня просыпается сильная жажда.

Может быть, все это сон?

Потом я поворачиваю голову и начинаю молиться, чтобы это был сон. Потому что сейчас я смотрю на мою машину, припаркованную сбоку. И то, что вижу, совсем неподходящее зрелище для таких больных глаз, как мои. Вчера я оставил там новенькое авто. Сегодня нахожу драндулет, который нельзя обменять и на пару роликовых коньков. Он покрыт ржавчиной толщиной в дюйм, шины спущены, окна выбиты. Я в спешке встаю, потому что теперь мне все ясно. Эти гномы, с которыми я пил, всего лишь шайка угонщиков. Они подсунули мне Микки Финна и украли мое авто, оставив взамен эту сломанную тачку просто для смеха. Неудивительно, что они так хорошо ко мне относились — кучка испорченных детей с бакенбардами! Я бегу к развалюхе и открываю дверь. Она не только открывается, но и отрывается, повиснув у меня в руке.

Потом лезу внутрь, и вдруг что-то вылетает и бьет меня по лицу. Пара летучих мышей — да поможет мне бог!

Я смотрю на паутину на сиденье. Потом я обхожу корпус спереди и снова смотрю. На этот раз я чуть не упал. Потому что я вижу свои номера на этом драндулете!

Здесь происходит что-то неправильное. Это моя машина, все правильно — но… Но? Я поднимаю руку, чтобы почесать подбородок. Моя рука никак туда не попадает. Она запутывается в чем-то мягком, как шуба.

Это белая борода. Моя борода! По крайней мере, она растет на мне, так что это, должно быть, моя борода, хоть я этого и не желал. Нет, мне совсем не нужна эта борода, потому что она вся в колючках и чертополохе.

Я смотрю на свою одежду, и это становится последней каплей. Потому что от моего облачения мало что осталось, кроме клочьев. Мои брюки превратились во французские штанишки из тряпья. А на коленях словно провела конференцию целая армия моли. Мой пиджак и жилет напоминают то, что коза съела бы на десерт. Хоть зад у меня не горит, но все равно я очень потрясен.

Потому что теперь я — человек, заблудившийся в горах, со старой машиной и новой бородой.