"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 1-30 - Татьяна Юрьевна Степанова

некуда упасть... А тут – пустой коридор, старенький линолеум на полу – чистый, пахнущий хлоркой и глушащий шаги, медицинский пост, и никого на посту, и дверь в процедурный кабинет заперта. В палате напротив – двое лежачих в гипсе, у них включен телевизор. Ужин уже развозили, но тарелки еще не успели собрать – вон тарелка с недоеденной кашей на тумбочке возле Полины. Ей трудно справляться с ложкой, потому что рука и плечо у нее забинтованы, а глаза...

– Что вы такое говорите? – Полина Каротеева сидела в кровати, облокотясь на подушки. – Это вы... опять вы... вы меня спасли тогда.

– А вы спасете себя сейчас, все мне рассказав о том уголовном деле. – Катя закрыла дверь палаты и села в ногах на кровать.

– Но я ничего не знаю!

– Перестаньте! Хватит врать, – Катя повысила голос. – Они все мертвы – и ваши друзья-свидетели, и... тот парень, Прохоров Виталий, которого осудили за убийство Жени Лазарева. Остались только вы – вы одна с вашими больными фантазиями и чувством вины. Непреходящим, постоянным чувством вины, заставляющим вас, Полина, сочинять другую и самую страшную сказку про тот колодец. Как те сказки, что вы слышали в детстве на даче... Но эта ваша сказка, она... она ведь соткана из лжи... И не важно, что голос ваш дрожит, а глаза полны слез, когда вы все это читаете перед магнитофоном и потом включаете случайным гостям, забредшим к вам на огонек... Чувство вины – оно не отпускает, оно пожирает заживо, как те хищные твари... упыри из колодца... пожирает все: молодость, красоту, талант, мечты стать актрисой... Сочинение сказки – это ведь не раскаяние, нет, это попытка представить все иначе. Точно такая же попытка представить все не так, как было, как и те ваши показания на следствии и суде, на котором ваш друг, ваш парень Виталий Прохоров получил двадцать лет тюрьмы и повесился...

Полина закрыла лицо ладонями, но отняла их через минуту, потому что боль в раненой руке...

А может, оттого, что слезы...

И она захотела, чтобы Катя увидела их – слезы...

– Я не знаю, как это получилось у нас тогда. Я себя всю жизнь потом казнила... Это сначала не понимаешь, кажется, все просто... ничего особенного, подумаешь – сказать... а после...

– Кто-то хочет вашей смерти, Полина. И мы пока не знаем, кто это.

– Заберите меня отсюда. Я боюсь. Я тут одна, я не могу спать. В реанимации – там... там я не особо что помню, но там врачи и не было так страшно, а здесь... Я все вам рассажу, все как было, но вы заберете меня отсюда – сегодня. Куда угодно – можете даже к себе домой, а завтра договоритесь и... я знаю, люди из вашей конторы, когда дело расследуется, они же все могут... Вы договоритесь и поместите меня в хороший госпиталь – в военный или в ваш, под охрану.

Катя смотрела на нее – о нет, глаза ее сухи, и она не плакала, она снова торговалась. Наверное, как и тогда – четырнадцать лет назад, она снова торговалась, она умела это...

– Договорились. Сейчас вы мне все расскажете, потом я найду дежурного врача, поговорю – можно ли вас...

– Можно! Это мое условие.

– Я поставлю в известность врачей и заберу вас... Возможно, с госпиталем все устроится уже сегодня вечером. А теперь главный вопрос: кто убил Женю Лазарева?

– Гаврилов... Валька. – Полина сцепила пальцы. – Вы ведь читали дело. Так вот, там все так и было, как мы... как я показывала, только надо поменять их местами... Витальку и Вальку... Гаврилов, будь он проклят и его папаша-начальничек... Это же была просто вечеринка на даче, и мы так отрывались... никто же не думал... И эта дурь... наркота... А Платоша-могильщик, он привел с собой того паренька... не знаю, что у них было, но он же «голубой»... Он привел Женьку, такого хорошенького... настоящий принц из сказки, маленький принц. Но мне-то... нам с Виталькой по фигу это, мы танцевали, целовались, а потом он повел меня в дом, на второй этаж. Мы занимались любовью. И вдруг услышали крики во дворе. Мы выглянули в окно, а там у гамака – Гаврилов и... Платоша и мальчик – они лежали в гамаке... А Валька... у него что-то было в руках – потом уже, после я поняла, что это отвертка... Он нас поразил, он был страшен в тот момент, не знаю, наркота, что ли, на него так подействовала или он Платошу приревновал... Они ведь дружили и... мне порой казалось, что это больше, чем дружба, хотя тогда мы все еще были такие сопляки... Он рванул гамак на себя, и Платон вывалился, а мальчишка запутался в сетке, и Валька начал бить его, колоть отверткой... Кричал, что ненавидит «пидоров».

«Ненавижу педерастов...»

– Мы с Виталькой бросились вниз, но мы же голые... пока что-то надевали, все уже закончилось... он его убил. А потом мы... мы просто стояли, сидели... не знаю, сколько надо времени, чтобы протрезветь от кайфа, но мы, кажется, протрезвели сразу... Платоша сказал, что пацана никто не хватится. Тогда Гаврилов поднял Женьку и запихнул его багажник, захлопнул крышку. Как в американском боевике.

– Нет, – прервала ее Катя. – Говорите все как было.

– Я и говорю, – чем дольше длился рассказ, тем безучастнее и отстраненнее становился голос Полины, и только здесь...

– Веревка, – напомнила Катя. – Кто связал Женю Лазарева?

Полина посмотрела на дверь, словно ждала, что сейчас – вот сейчас кто-то войдет, может, тот, кто наконец все же выбрался из того колодца и вышел на охоту?

– Он.

– Гаврилов?

– Нет. Виталька... мой Виталька, он принес веревку и сказал, что так оно вернее, раз уж все так вышло...

Выходит, и этот не жертва...

– ...и раз мы не станем доносить на Вальку. Мы все сели в машину и поехали к колодцу. А там Гаврилов... он сделал это сам, в этом мы ему не помогали.

– И никто из вас там, у колодца, не заметил, что Женя еще жив, когда Гаврилов сбросил его вниз?

Полина Каротеева покачала головой.

– А потом мы договорились, что ничего этого не было и если нас вдруг спросят... Но Валька, он же трус и всегда им был. Он проболтался родителям в ту же ночь, когда явился домой весь в крови. И они... они все придумали –