Счет по-венециански - Донна Леон

Вернувшись к себе в кабинет, Брунетти написал краткий отчет для Патты, в котором изложил, что было сделано и даже что планируется на ближайшие несколько дней. В общем, первую половину отчета составляли признания в неудачах, зато вторая, состряпанная из выдумок, дышала оптимизмом. Так или иначе, он надеялся, что этого будет достаточно, чтобы удовлетворить Патту хотя бы на время. Покончив с этим делом, он позвонил Убальдо Лотто и попросил о встрече, предпочтительно сегодня же днем, поскольку ему необходимо задать несколько вопросов по поводу адвокатской практики Тревизана. Синьор Лотто сначала ломался, уверяя, что знаком лишь с финансовыми операциями, а отнюдь не с юридической деятельностью зятя, но в конце концов нехотя согласился встретиться с Брунетти и сказал, что ждет его у себя в офисе к половине шестого.

Офис, как оказалось, находился в том же здании и на одном этаже с конторой Тревизана на улице Двадцать второго марта, прямо над Коммерческим банком Италии, — лучшего адреса для конторы в Венеции и придумать нельзя. Брунетти был на месте за несколько минут до назначенного времени. Секретарь проводил в помещение, настолько красноречиво говорившее о профиле организации, что Гвидо без труда представил себе какого-нибудь молодого талантливого телережиссера, снимающего передачу о молодом, талантливом финансисте именно в таких декорациях. В комнате размером с половину теннисного корта стояли восемь столов, на каждом из которых возвышался компьютерный терминал с монитором; каждая рабочая зона была отгорожена от остального помещения складными ширмами высотой по пояс, обитыми светло-зеленой тканью. За столами сидели пять молодых людей и три девушки; Брунетти обратил внимание, что никто из них не поднял головы, когда он проходил мимо их столов, следуя за своим провожатым.

Молодой человек остановился у двери в кабинет, два раза постучал и, не дожидаясь ответа, распахнул ее, пропуская Брунетти вперед. Гвидо вошел и заметил Лотто, стоявшего у дверей высокого шкафа у дальней стены: хозяин кабинета, подавшись вперед, пытался достать что-то из глубины шкафа. Брунетти услышал, как дверь кабинета закрылась, и оглянулся, чтобы посмотреть, остался ли секретарь вместе с ним в кабинете. Нет, вышел. Он вновь повернулся к Лотто, тот стоял теперь чуть поодаль от шкафа с бутылкой сладкого вермута в правой руке и двумя стаканами в левой.

— Хотите выпить, комиссар? — спросил он. — Я обычно пропускаю стаканчик-другой как раз в это время дня.

— Благодарю вас, — отозвался Брунетти, который терпеть не мог сладкие спиртные напитки. — С удовольствием.

Он улыбнулся, и Лотто жестом пригласил его пройти в ту часть кабинета, где стоял низенький столик на тонких ножках и два стула.

Лотто щедро наполнил стаканы и направился к столику. Брунетти взял свою порцию, поблагодарил, но пить не стал, дожидаясь, пока хозяин поставит бутылку на стол, уселся напротив него, одарил его самой что ни на есть дружелюбной улыбкой и поднял свой стакан: «Чин-чин». Сладкая жидкость скользнула по языку, потом по гортани, словно оставляя за собой вязкий липкий след. Вкус алкоголя тонул в приторной сладости — ощущение такое, будто пьешь смесь лосьона после бритья с абрикосовым нектаром.

Из окон кабинета не было видно ничего, кроме окон противоположного здания, но Брунетти все равно сказал:

— Я восхищен: у вас замечательный офис, очень изысканный.

Лотто повел перед собой рукой со стаканом, как бы отмахиваясь от комплимента.

— Благодарю вас, Dottore, мы пытаемся таким образом показать нашим клиентам, что их дела в надежных руках и что мы знаем, как о них позаботиться.

— А ведь это, наверное, очень непросто, — предположил Брунетти.

По лицу Лотто будто скользнула мимолетная тень; улыбка осталась, но слегка потускнела.

— Боюсь, я не вполне понимаю, что вы имеете в виду, комиссар.

Брунетти попытался придать своему лицу стыдливое выражение косноязычного человека и сокрушающегося, что опять неудачно выразился.

— Я, синьор Лотто, имел в виду новые законы. Тяжело, наверное, разбираться, о чем они и как их применять. Знаете, с тех пор как правительство ввело эти новые правила, мой собственный бухгалтер признался, что не понимает толком ни что ему делать, ни даже как формы заполнять. — Он прервался, чтобы сделать крохотный, как бы робкий, глоточек, и снова заговорил: — Мои собственные финансовые дела не настолько сложны, чтобы вызывать слишком уж сильные затруднения, а вот ваши клиенты — другое дело. Им наверняка без настоящего эксперта не обойтись. — И снова крошечный глоточек. — Сам я, конечно, ничего в этом не понимаю. — Он нерешительно взглянул на Лото: тот слушал его очень внимательно. — Вот поэтому я и попросил вас встретиться со мной: я надеюсь, вы могли бы поделиться со мной информацией о финансовой стороне деятельности адвоката Тревизана, о том, что вам кажется особенно важным. Вы ведь были его бухгалтером, не так ли? И коммерческим директором?

— Да, — коротко ответил Лотто. — Какого рода информация вам нужна? — бесстрастно спросил он.

Брунетти улыбнулся и всплеснул руками, словно пытаясь избавиться от собственных пальцев:

— Вот как раз этого-то я не знаю, потому к вам и пришел. Адвокат Тревизан доверял вам свои финансовые дела, вот мы и решили, что, может быть, вы знаете, не было ли у него каких-нибудь клиентов, у которых были бы основания, даже не знаю, как тут правильно выразиться, — словом, которые были бы недовольны синьором Тревизаном.

— Вы сказали «недовольны», комиссар?

Брунетти потупился, как человек, в очередной раз попавший впросак из-за собственного неумения формулировать мысль, это должно было окончательно убедить Лотто в том, что и полицейский он такой же незадачливый.

Лотто сам прервал затянувшуюся паузу.

— Боюсь, я по-прежнему вас не понимаю, — проговорил он.

Брунетти порадовало, что собеседник так грубо играет искреннее замешательство: это означало, что Лотто на все сто уверен в его неспособности различать тонкие нюансы.

— Видите ли, синьор Лотто, поскольку мы пока не знаем, каков был мотив данного убийства… — начал Брунетти.

— Разве это не ограбление? — перебил его Лотто, удивленно подняв брови.

— Так ведь ничего не взяли.

— Но может, грабителю просто помешали? Вспугнули?

— Да, это вполне возможно, — проговорил Брунетти так, словно вел беседу с коллегой.

Он кивнул, как будто принимая во внимание это новое объяснение, но тут же с упорством собаки, взявшей след, вернулся к своему первоначальному варианту:

— А что, если это не так? Что, если речь идет о преднамеренном убийстве, и тогда мотив может быть связан с его профессиональной деятельностью? — Брунетти было любопытно, не попытается ли Лотто прервать поток его рассуждений прежде, чем он дойдет до второго возможного мотива: личной жизни Тревизана.

— Вы хотите сказать, что это мог сделать его клиент? — спросил Лотто голосом, исполненным скептицизма: куда там какому-то полицейскому понять, что за клиенты были у Тревизана.