Та, кого больше нет - Татьяна Аксинина

– Ничего не пойму!

– Успокойся! Дыши глубже! Я тебя расстроила? Выжила же!

На них стали оглядываться прохожие. Лия сжала руки. Она должна спокойно подумать и разобраться. И ей жизненно необходим её компьютер.

– Зоя, ключи от квартиры у тебя? Дай мне их, пожалуйста. Я свои ключи потеряла.

– Возьми. Не переживай, дубликат мы сделаем. Там в холодильнике еда, разогревай. Я ждала тебя, готовила, пришлось заморозить.

На лестнице не было ни души. Сумка оттягивала руку, но Лия не спешила. Она осторожно повернула ключ в замке, открыла дверь, остановилась и прислушалась, нет ли засады. Было тихо. Она вздохнула свободно, наконец-то дома. И вдруг скрипнула дверь комнаты, и выпало тело… «Кто это!? Лида!?»

– Господи, как я рада, что ты жива! Что мы обе живы!

– Погоди радоваться, одна в розыске, вторая помогла преступнице. Ты лучше ещё раз опиши того убийцу.

– Да я его не видела.

– Нет, видела, и потому сейчас испугалась. Чем я его тебе напомнила?

– Курта с капюшоном, темная, темно-серая. Рост, наверное, немного выше меня, да он стоял у сейфа, сейф мне вот так, а он выше, метр восемьдесят примерно. В левой руке держал сумку, а правой вынимал пачки денег.

– Часы на руке, браслет, кольцо?

– Нет не часы, но что-то было, какое-то пятно треугольное.

– Родинка, тату?

– Да, конечно, тату! На запястье с внутренней стороны из-под рукава выглядывала татушка, черная. Но я не представляю, какой там может быть весь рисунок. Штрихи тонкие или сеточка. Лист или кончик крыла?

– Лида, это может быть кончик хвоста?

– Да, может быть, чешуйчатый дракон или змея. Штрихи – чешуйки.

– Пойдем, я тебе на компе покажу.

Лия запустила моноблок, ввела три раза разные длинные пароли, нашла картинку, увеличила, повернула экран к Лиде. На левой руке мужчины с неплохим бицепсом красовалась змея, голова которой начиналась на плече, чешуйчатое тело извивалось вдоль всей руки, а хвост заканчивался на запястье с внутренней стороны.

– Да, возможно, но это один из вариантов, могут быть и другие картинки. Я читала, большие рисунки во всю руку или ногу выбирают самовлюбленные эгоисты. Если верить автору, конечно.

– Картинки могут быть другие, но человек – один, – Лия сменила масштаб, с портрета глянул молодой, но хорошо узнаваемый Борис Порошин.

Пришлось Лие опять варить кофе, чтобы им немного успокоиться. Тень Прошина, казалось, нависла над кухонькой, а вовсе не тучи за окном. Чтобы сменить тему, Лида спросила то, что осталось для неё непонятным в рассказе Лии.

– Ты что, влюбилась в Сашу?

– Не знаю, может быть. А что, я разве не могу влюбиться?

– Извини, но мне тогда, в поездке, показалось, что он совершенно не в твоём вкусе.

– И кто, по-твоему, должен быть в моем вкусе?

– Ты – яркая, красивая, модная, уверенная в себе. Я рядом с тобой могла бы представить тоже яркого, красивого, модного, успешного молодого человека.

– Такого, как Борис Порошин в молодости? Чушь полная! Воображать себе какого-то кумира, и подбирать под идеал реального человека? Да мне такое и в 16 лет в голову не приходило. Нет, главное, чтобы человек пришелся по душе, чтобы нравился. И еще имеют значение не слова, а поступки. А рыжий он или черный, во что одет и сколько имеет денег – не важно.

– Да, сестренка, ты не просто умная, ты ещё и мудрая.

– Здорово звучит – «сестрёнка», – Лия улыбнулась. – А у тебя, сестрёнка, кто-то есть?

– Никого нет, – Лида невольно покраснела и встала, чтобы скрыть это.

– А этот, твой спаситель, Тимофей Руднев, которому ты упала в руки?

– Да я только зубы полечить хотела. Мы со стоматологом больше говорили, чем с ним.

– То есть это было не свидание?

– Конечно, нет. Скорей, игра в свидание. Я сбежала из-под замка, назвалась чужим именем, никаких координат не оставила. Меня настоящей как бы и не было. «Это ведь не обман: ничего у меня с Тимофеем нет, и скорее всего не будет».

– Ты уверена, что только игра?

– Мне надо сходить в одно место, – ушла от разговора Лида и вышла из кухни.

– Куда ты собралась? – нахмурилась Лия. – Нам лишний раз высовываться ни к чему. В этой квартире надёжно пока, можно отсидеться.

– Я хочу навестить подругу моей мамы, она недалеко отсюда живёт, на площади Станиславского. Мама письмо написала мне перед смертью, просила разыскать её. Я уже два раза ходила к ней, не застала. Она в отпуске. Хочу письмо опустить в почтовый ящик.

– Кто-то знает про эту подругу?

– Никто, мне не с кем было разговаривать. Она однажды приезжала к нам в гости, когда я маленькая была.

– Хорошо, иди, но будь осторожна. Ты же теперь главный свидетель.

– Я твой платок надену и очки солнцезащитные.

– И куртку другую возьми, хочешь – с вешалки, хочешь из сумки. И вещи бери себе любые, у тебя же ничего нет.

До дома Оксаны Лида дошла за полчаса дворами, как посоветовала ей Лия. Как хорошо, что у неё появилась сестра, храбрая и решительная, полная противоположность Лиды.

Лида остановилась у почтовых ящиков в раздумьях: сразу сбросить письмо или все-таки подняться на третий этаж?

Женщина лет 40 поднималась по лестнице и остановилась рядом с Лидой. Невысокая, симпатичная, чуть полноватая, каштановые волосы подколоты сзади, вьющиеся пряди выбились из заколки, и обрамляют круглое лицо, а необыкновенные синие глаза внимательно смотрят на Лиду.

– Вы к кому? – спрашивает она настороженно.

«Очередная бдительная соседка», – подумала Лида. – «Им бы тут всем в наших силовых структурах работать».

– Я к вашей соседке пришла, к Оксане Олеговне Марченко.

– К Оксане? Это я. Вы по какому вопросу? Из-за балкона?

Лида обрадовалась и затараторила.

– Я Лида Никитина из Барнаула. Моя мама – Мария Никитина, до замужества – Тихонова. Вы должны знать её. Она письмо мне написала перед смертью, просила вас найти. Если вам некогда, то я могу в другой раз…

Женщина всплеснула руками и выронила хозяйственную сумку.

– Маша умерла!? Горе-то какое! Лидочка! Что ж мы на лестнице стоим? Пойдем в квартиру.

Лида вместе с Оксаной Олеговной поднялись на третий этаж. Оксана долго не могла попасть ключом в замочную скважину от волнения.

– Заходи, не стесняйся. Я одна живу. Сын недавно с семьей отъехали в новую квартиру. Я сегодня с дачи приехала и сразу в магазин пошла, купить продуктов. А ты голодная наверно? Прямо из Барнаула? А где вещи?

– Я уже больше месяца, как уехала из Барнаула. А