Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

— Мне нужна шкура.

Кровь бросилась в лицо взбешенному Муравичу. Сойдя с крыльца, он закричал, судя по всему, абсолютно не испытывая страха:

— Вон! Вон отсюда, подонок! Тварь, живодер недобитый...

Саша молчал; оказалось, что выстрелить в человека, который смотрит тебе в глаза, разговаривает с тобой, невероятно трудно. Секунды шли, он не двигался, тщетно пытаясь заставить себя думать о чем-то постороннем.

Судья бестрепетно подходил к нему, опираясь на ружье, как на палку. Невероятным усилием воли переломив себя, Саша выбросил вперед руку с пистолетом... Пуля пробила плечо — промах, — Муравич уронил ружье, попятился, глядя расширенными глазами в лицо убийце, от шока он не испытывал боли:

— Из-за собачьей шкуры убить человека?! — воскликнул он.

И тут Саша неожиданно улыбнулся. Страшно, зловеще, аж у самого в груди похолодело. На какой-то момент ему показалось, что у него остановилось сердце. Но разом унялась дрожь в руках и коленях.

— Не из-за шкуры. Привет тебе из Беляева...

Медленно он поднимал руку, пока в прорезь прицела

Не попало побелевшее лицо онемевшего судьи. Одно движение пальцем, и переносица провалилась внутрь головы...

Дурнота комком подкатила к горлу, с висков стекли капельки холодного пота. Ощущение холода в груди исчезло, нога ослабли, руки тряслись. Саша отвернулся от трупа, стараясь перебороть приступ рвоты, ему стаю страшно и ужасно противно.

Издыхая, завыла собака, этот звук привел Сашу в чувство. Он здесь время теряет, как слабонервный мальчишка, а ведь Соколов на шоссе не будет дожидаться его часами! Уже совершенно спокойно он подошел к судье, убедился, что тот мертв и задание выполнено, бросил пистолет радом с телом и одним прыжком перелетел через забор.

Безлистые ветви деревьев хлестали его по лицу, ноги разъезжались на прелой листве. Саша бежал что было духу, едва успевая прикрывать глаза руками. Прыгал через лужи, цеплялся за сучья, падал, спотыкаясь об осклизлые корни деревьев. Мысленно он не один раз поздравил себя, что предусмотрительно обзавелся именно кожаной униформой. Она не промокает и не рвется; последнее качество во время бега через лес пришлось особенно кстати: будь он одет по-другому, уже на десятке сучков повисли бы клочки ткани, отмечая его путь...

...Выйдя на опушку, Таня устало присела на поваленный ствол дерева, поставила корзинку рядом. Несколько часов блужданий по лесу ужасно ее утомили. Она оглянулась — Ленки Муравич и Олега, ее младшего брата, видно не было.

Последний раз в этом году она ездила за грибами. Таня обожала собирать грибы, равно как и Ленка; в этот раз они за два дня набрали прилично, можно было бы и не ходить сегодня, но слишком велико оказалось искушение задержаться на даче хоть на день. Таня даже институт прогуляла.

Она взвесила корзину на руке — тяжело. И на даче стоят еще две такие же корзины. Хорошо, что Ленкин отец не уехал в воскресенье, он на машине, хоть не придется мучиться с тяжестями в электричке. Где-то вдали один за другим хлопнули три выстрела; лес есть лес, охотники стреляют, рассеянно подумала Таня, перебирая грибы. Наверно, надо бы найти Ленку, пока она не ушла слишком далеко, и возвращаться на дачу. Хватит, набрали достаточно, с грибами еще возни на полночи будет, а завтра — в институт. Но подниматься не хотелось — Таня сидела удобно, густой кустарник с трех сторон будто прятал ее, а ей сквозь ветви были прекрасно видны и опушка, и шоссе. Она почувствовала себя наблюдателем в убежище, потом усмехнулась, махнула рукой на свои фантазии и вновь склонилась над корзиной.

Шорох, треск сучьев совсем поблизости заставили ее замереть; осторожно, затаив дыхание, Таня повернула голову, вытянула шею... В десяти метрах от нее, тяжело дыша и опираясь рукой на корявый ствол осины, стоял Матвеев собственной персоной! Откуда, спрашивается, взялся Матвеев в лесу у Ленкиной дачи? Чудеса какие-то, ей-Богу.... Ошеломленная Таня молча разглядывала его. Какой-то странный он был, не такой, как обычно. Мокрые волосы в косичке — он даже летом, по жаре, так не делал, чтобы не «светить» свои оттопыренные уши, — на ушах повязки из пластыря, весь затянут в черную кожу, будто в комбинезон или скафандр. Глаза безумные, как у наркомана. И грязный, как свинья. Где, интересно, он так вымазался? Будто услышав ее мысли, Матвеев сорвал пучок жухлой травы, с ожесточением принялся оттирать одежду. Перчатки не снял — как родился в них.

Таня хотела окликнуть его, но что-то удержало ее от этого шага. Может, интуиция, а может, и сознание, что после целого дня хождений по лесу она выглядит не лучшим образом. Трудно сказать, что именно сыграло решаю- ' Шую роль, но она так и не покинула свое убежище, затаилась, пытаясь угадать: что Матвеев будет делать дальше?

А он, отчистив одежду, уселся на корточках под мокрой осиной и уставился на шоссе. Через несколько минут на трассе показалась вишневая «шестерка», вырулила на обочину, остановилась, и из нее вышел... Мишка Соколов! Вот это номер! У них что, стрелка здесь забита? Матвеев, однако, не пошевелился; Мишка, не торопясь, спустился вниз по насыпи, пошел к лесу. Выглядел он жутко: кожа сине - зеленого цвета, как у мертвеца, глаза тусклые, остекленевшие. Такое ощущение, что он был тяжело болен.

Михаил зашел за кустики, расстегнул ширинку; Тане захотелось глупо хихикнуть — он стоял к ней лицом всего в пяти шагах и ее не видел. Конечно, ничего особенного в том, что ему потребовалось справить нужду, не было, но она еле сдерживала смех.

Не поворачивая головы, Матвеев негромко спросил:

— Порядок?

— Относительно. Меня до сих пор наизнанку выворачивает. Сам за руль сядешь, я не понимаю, как я до этого - то места доехал — я дороги не видел.

Матвеев пожал плечами.

— Только отъедем пару километров отсюда, чтобы мне не слишком «светиться».

Соколов вернулся в машину, уселся на водительское место, открыл заднюю правую дверцу. Прижимаясь к земле, Матвеев метнулся к дороге, нырнул в «Жигули».

Машина скрылась из виду, а Таня терялась в догадках: что бы все это могло означать? Таинственная встреча Матвеева и Соколова на опушке леса заняла ее воображение целиком и полностью. Подхватив корзину, пошла искать Ленку; делиться подсмотренным секретом Таня не собиралась — она имела зуб на подругу. Ленка летом строила глазки Матвееву, правда, безответно, но Таня все равно обиделась. И незачем посвящать ее в тайну Сашки —