Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

Ты его постоянно с собой возишь?

Кого?

- «Дихлофос».

— Ну да. Газ, конечно, удобнее, но за него менты забрать могут. А к «Дихлофосу» не придерешься — купил до мой тараканов морить, а в критической ситуации применил не по назначению. Говорят, для этих целей еще лак для волос подходит. «Дихлофос» только глаза разъедает, а лак еще ресницы склеивает.

Парень посмеялся.

— Господи, ну до чего только изобретательный русский народ не додумается! Ни одному нормальному иностранцу даже в голову не придет использовать парфюмерию в качестве оружия, а у нас — запросто.

Повеселились оба от души, изгаляясь над своими попутчиками. Те были в ярости, а достать обидчиков — руки коротки. Пока Валера водил их по городу, показывая обе-щанные достопримечательности, он познакомился с пассажиром. Александр, студент-экономист, второкурсник, из чего Валера сделал вывод, что ему от девятнадцати до двадцати трех лет — на более старший возраст он не тянул. Услугами такси, как и общественным транспортом, Александр пользовался редко — у него имелась своя машина. Он поинтересовался, с какой стати кто-то будет следить за

4 Зак. № 1073 Морозов

97

Рядовым таксистом; сплюнув в сердцах, Валера в общих чертах поведал о своем бунте против бригадира колонны.

Применять «Дихлофос», естественно, не потребовалось. Когда им надоело развлекаться, Валера завел упрямый «жигуль» в запутанные арбатские переулки, где сам черт мог заблудиться. Оставив попутчиков блуждать до вечера, он легко выбрался из лабиринта тупиков и проходных дворов, уверенно выехал на Калининский проспект. На всякий случай проверил — зеленой машины позади не наблюдалось.

При расчете Александр, не глядя на счетчик, протянул ему стольник, насмешливо пояснив, что это компенсация за пропущенный обед. И плата за цирк.

Значит, все-таки бабки вез, сделал вывод Валера, проводив его взглядом. Или карманную ядерную бомбу, не иначе. За чертежами так нагло охотиться не будут, да и такую переплату фиг получишь.

Вопреки предположениям приключений больше не было. Яковлев спокойно доработал день, так и не познакомившись с хорошей девчонкой, и никто ему не мешал. А вернувшись в парк, он понял, что дела его совсем плохи.

Зеленый «жигуленок», рядом — еще одна машина. Обманутые и злые охотники. Сейчас они беседовали с ухмыляющимся бригадиром колонны, и ничего хорошего для себя Яковлев от этой беседы не ждал. Ему позволили беспрепятственно завершить свои дела, выйти из парка, но на выходе его поджидали шесть бесстрастных морд, выразительно поигрывая ментовскими дубинками. Окинул их взглядом — квадратные подбородки, бычьи шеи, бритые затылки, все здоровые, как шкафы, и похожие друг на друга. «Быки». Один против шестерых... За что его будут бить на этот раз, Валера не спрашивал — и так понятно. Влез в чужую игру, наступил на мозоль не тому, кому следовало, а теперь — расплата за веселье.

Его отозвали «поговорить» во двор жилого дома, в сквер, подальше от любопытных глаз. Валера шел и ругал себя последними словами: вечно ему больше всех надо, вечно он проявляет благородство, заступаясь за кого-то, и вечно огребает за это. И все равно продолжает лезть не в свое дело. Когда-нибудь его прибьют за донкихотские замашки. Может быть, даже сейчас. Где, спрашивается, в данную минуту Александр, которого он так красиво увез от

Погони? Нет чтобы его хозяева подстраховали Яковлева... Ну зачем ему потребовалось соваться в мафиозные разногласия? Своих бед мало? Сейчас добавят... Надо было высадить его к чертовой матери, в крайнем случае — уйти от погони как-нибудь незаметно, вполне естественным образом. Надо было, да только поздновато он начал мыслить трезво и разумно.

Он не собирался сдаваться без боя, парочку челюстей свернуть бы успел, но охотники первым делом оглушили его. Очнулся он глубокой ночью; пошевелиться было страшно, хотя Валера был уверен — кости целы. Резиновые дубинки причиняют жуткую боль, но редко ломают кости. Странно — ни документы, ни деньги не тронуты.

Как он добирался до дому, помнил урывками. Разглядывая в зеркале синяки, сам себя боялся — физиономию ему разукрасили от вольного. Утром вызвал врача, старенькую покладистую женщину, которая вошла в его положение и вместо направления к травматологу выписала больничный лист со стандартным диагнозом ОРВИ.

Болел Яковлев до тех пор, пока не сошли страшные кровоподтеки с лица и белки глаз не приняли природный ярко-белый цвет вместо ядовито-красного. В парк идти не хотелось. Вновь эти склоки, драки, бесконечные наезды по поводу и без повода... Но иного пути не было — сдаться он не мог.

Потрясения начались сразу. У входа в парк стояли механик и водила из колонны Яковлева — два ближайших приятеля бригадира. Углядев Валеру, они без видимой причины обрадовались ему, как лучшему другу. Особой злопамятностью он не отличался, но и прощать врагов по-христиански не умел, поэтому поздоровался с ними весьма сухо. Нашел бригадира, отдал ему больничный лист и замер в раздумье: что бы это значило? Бригадир протягивал ему руку для приветствия. Хорошенечко подумав, Валера сделал вид, что не замечает неожиданного радушия — бригадир не обиделся, сочтя высокомерие нормальным явлением. Но это был не последний сюрприз.

— Там твою тачку механики смотрели, пока ты болел, — бодро сказал бригадир. — Чуток подремонтировали, поменяли резину и лобовушку.

У Валеры отвисла челюсть. Неужели бригадир опасается, что дело в конце концов дойдет до разборок с участием милиции, и заранее грехи замаливает? Но и это еще не все! Он собрался идти в колонну, когда тот окликнул его:

— Погоди, Яковлев. Через месяц в парк приходят машины с завода. Твоя пойдет под продажу, а ты получишь тачку «от забора».

Валера захлопнул рот и пошел, недоумевая. Удивительно, резина другая — не новая, но и не лысая, и в лобовом стекле трещин не наблюдается. Даже непривычно. Что-то совсем непонятное творится на белом свете; чтобы у бригадира совесть заговорила — такого раньше не бывало. Наверное, волк в лесу сдох — самый большой. Присев на корточки, заглянул под днише — не может быть, чтобы бомбы не оказалось. Бомбу не нашел. Яковлев поскреб в затылке: все это произошло не просто так, не само по себе, здесь крылся подвох, но где?!

Подошел вернувшийся с ночной смены Петька Иванцов, мусоля сигарету, в высшей степени странно посмотрел на Яковлева. Он поднялся, протянул руку — Петька был мировым мужиком, не чета бригадирской своре.

— Здорово, Петр.

— Здорово. Контролируешь исполнение?