Безумная - Акулина

– Ничего подобного! – покраснела она. – А вы сами вместо того, чтобы придумывать такое, поговорили бы с Димой – он многое сможет вам рассказать.

– Я и так зачастил в эту клинику. Эти сеансы у меня уже как кость в горле!

– А я вам и не про гипноз говорю. Вы бы с Димой о прошедших годах поговорили – наверняка, и Зосимова, и Иванова во время обычных приёмов у него рассказывали что-нибудь о своей жизни, отношениях с тем же Бердниковым, например.

Костя немного помолчал, всё ещё недовольный её словами об Ивановой.

– Впрочем, это неплохая идея, – вскоре отметил он, – я и сам собирался выяснить у него об отношениях этой тройки. Так что…

– Так что вы возьмёте меня с собой! – не дожидаясь похвалы, перебила она его, рассчитывая и в рабочее время увидеться со «своим Димой», как она про себя его называла. Но Костя в этот раз настроен был по-иному, и убедить его в обратном ей не удалось.

Впрочем, отправившись снова в клинику Зверева, он достаточно быстро пожалел, что не взял её с собой: Зверев, как всегда, был до невозможности невозмутим, и это несколько раздражало следователя. Кроме того он непрестанно дымил сигарой чуть ли не в лицо Косте, что бесило его ещё больше, а присутствие Светы, как он заметил по предыдущим посещениям, всё же благотворно влияло на обстановку в этом кабинете.

– Расскажите, Дмитрий Никифорович, – спросил он, отогнав новое кольцо дыма, по какой-то случайности снова отправившееся в его сторону, – кто первым пришёл к вам на приём: Екатерина Зосимова или Валентина Иванова?

– Зосимова, – ответил тот, вальяжно откинувшись на спинку дорогого кресла и мягко выпуская изо рта большой клубок сигарного дыма.

– Какой она была? Почему она пришла именно к вам? – Костя делал небольшие пометки на листе бумаги.

– Она пришла по рекомендации своей подруги…

– Матвеевой Лидии Павловны, которая тоже вас как-то посещала, верно? – он протянул фотографию, и Зверев, всмотревшись, кивнул. – Вы знали, что Зосимова стала крёстной для её дочери?

– Не понимаю, почему вы это спросили, но да, она мне рассказывала.

– Зачем?

– Ответ на этот вопрос связан с тем, для чего Зосимова вообще стала записываться ко мне на приёмы – в какой-то момент жизни ей стало скучно, и она решила, что это хорошая попытка развлечься, этаким образом, знаете ли, сменить обстановку. Потому она с удовольствием рассказывала о том, что происходило в её жизни, и иногда даже с интересом слушала мои рекомендации, – чуть усмехнувшись, отметил он.

– Она говорила, какие у неё были отношения с Ивановой?

Зверев задумался и на миг даже отодвинул от себя сигару.

– Знаете, они всегда были разными. Слишком разными, чтобы быть действительно хорошими подругами… – странно сказал он, наконец.

– Почему?

– Думаю, отсутствие общего дела играло свою роль. Характеры у них были несхожими: Зосимова была бесшабашной, жизнерадостной, с крепкой жизненной позицией, она обладала даже определённого рода смелостью. А Иванова – более хрупкой конституции. Её мысли, её потребность задумываться о других сферах жизни – нематериальных, так сказать, – накладывают на неё особый отпечаток ранимости, некоей нервности и растерянности в обычной жизни. И хотя на моих сеансах она также, как и Зосимова, рассказывала о своей жизни, о своих обычных днях, о своём самочувствии в окружающем её мире, в отличие от подруги её рассказы всегда носили несколько упаднический характер. Эти молодые женщины были слишком разными… Потому, думаю, действительно хорошими подругами их могло бы сделать только что-то общее, какое-то дело или нечто иное, что сблизило бы их, а так…

«Таким объединяющим фактором для них оказалось получение наследства, но ему об этом говорить не обязательно…», – отметил про себя Костя и вслух спросил:

– И вы пытались привести Иванову к жизнерадостному восприятию действительности, какое было у Зосимовой?

– Нет, моя работа заключалась не в том, чтобы изменять её сущность, а в том, чтобы помочь ей обрести спокойствие и уверенность в окружающем мире, уверенность в том, что она сама делает в своей жизни…

– И она всегда рассказывала вам, что именно она делает? – уточнил Мадаев.

– Только в общих чертах. Иванова часто говорила, что ей сложно убедить себя в том, что она может иметь своё мнение, может сама выбирать, как поступать, не обращая внимания на чужие взгляды и общественные устои. Ей нужна была уверенность в том, что она действительно имеет право на свой собственный выбор.

– Например?..

– К примеру, в обществе принято делать одним образом, а она хотела поступать по-другому. Но ей не хватало смелости признаться самой себе, что она способна пойти против общества. Это, кстати, отличало её от Зосимовой – у той, как уже говорил, достаточно было смелости, чтобы не считаться с чужим мнением.

– Я всё-таки пока не понимаю. Вы можете привести конкретный пример, какую-нибудь реальную ситуацию, которая происходила с Ивановой?

– Это были мелкие неурядицы, вопросы вроде таких: сегодня в моде розовые шляпки, а Иванова хочет не следовать моде, а одевать, к примеру, мужскую кепку; будет ли у неё подобная смелость – вызвать на себя внимание окружающих действием, которое другие обычно не делают? Конечно, это условный пример, но более точно я вам сейчас ситуацию вряд ли обрисую, – невозмутимо отметил Зверев.

– Ладно, с характерами понятно, – махнул рукой Костя, решив не лезть в дебри. – Так Зосимова с Ивановой на сеансах говорили что-нибудь друг о друге?

Зверев снова помолчал, наслаждаясь букетом дорогой сигары, а потом ответил:

– Екатерина жаловалась, что Валентина её не понимает. Говорила даже, что боится расстроить её каким-то своим поведением, отношением к жизни, но и менять его не хотела. Она хотела продолжать делать то, что приносило ей радость, веселиться, быть бесшабашной и одновременно с этим не желала вызывать у Валентины опасений на свой счёт. Собственно, потому Зосимова и привела Иванову ко мне на сеансы… Мне она сказала, что Валентине нужна поддержка, потому что та находится в постоянном расстройстве от того, что никак не может найти себе достойного партнёра по жизни. Но, думаю, на самом деле Зосимова рассчитывала, что я мог объяснить её подруге, что поведение самой Екатерины – нормальное, правильное, ведь является частью её характера.

– Интересно… – задумался Костя. «Зосимова привела Иванову на сеансы к психотерапевту, чтобы та на неё так сильно не влияла? Чтобы та приняла безоговорочно её способ поведения, не опасалась за неё… А может, она боялась Иванову?..». – А это только ваши предположения или были конкретные доказательства подобного отношения?

– Несколько раз Зосимова сетовала на свои отношения с Ивановой и прямо просила меня как-нибудь намекнуть той, что сама Екатерина ведёт себя вполне осторожно в обычной жизни, – ответил Зверев. – Ну и заодно – чтобы я объяснил Ивановой, что быть жизнерадостной не опасно.