Закон о невиновности - Майкл Коннелли

— На этот раз вы лаете не в том направлении, — прищурилась она. — Они станут свидетелями, как судья вам задницу надерет.

— Кстати, Дана, я не держу на тебя зла, — примирительно заметил я. — Ты мне даже нравишься: сильная, целеустремленная. Хотел бы, чтобы у государства все такими были. Но люди, что работают на тебя, оказывают тебе медвежью услугу.

Мы разошлись у барьера: она — налево, к столу обвинения, я — направо, к защите. Дженнифер уже была на месте.

— Есть новости от Лорны? — спросил я.

— Только что припарковалась и идет, — откликнулась она. — Должны успеть.

Я извлек из портфеля блокнот с пометками, наспех начерканными внизу, в кафетерии. Дженнифер наклонилась, окинула взглядом мои каракули.

— Готов? — негромко спросила она.

— Готов, — кивнул я.

Обернувшись, я скользнул взглядом по галерее. Я писал Хейли о слушании, но его назначили в последний момент, и я не знал ее понедельничного расписания. Ответа не было, и в зале я ее не увидел.

Судья Уорфилд опоздала минут на десять, и этого хватило, чтобы Лорна влетела с увеличенными фото. Мы были наготове, когда помощник шерифа Чен произнес обычное, и судья заняла место.

Я держал блокнот и ждал вызова к кафедре. Мое ходатайство — мой первый ход. Но первой вскочила Берг:

— Ваша честь, прежде чем мистер Холлер выступит со своими совершенно необоснованными заявлениями перед прессой, которую он сам и пригласил, прошу провести слушание в закрытом режиме, чтобы не подвергать потенциальных присяжных воздействию диких и надуманных обвинений со стороны защиты.

Я успел подняться, еще до того, как она закончила, и судья кивнула мне:

— Мистер... Холлер?

— Благодарю, Ваша честь. Мы возражаем против закрытого заседания. Нежелание мисс Берг слушать то, что ей не по вкусу, не повод скрывать сказанное и представленное. Да, речь идет о серьезном. Но солнечный свет — лучшее дезинфицирующее средство, а значит, это заседание должно быть открытым. Кстати, для протокола: я не предупреждал представителей прессы об экстренном слушании. Не знаю, кто это сделал. Но мне бы не пришло в голову — в отличие, видимо, от мисс Берг, — считать бдительную прессу чем-то опасным.

Я закончил, полуобернулся и кивнул двум репортерам. В этот момент заметил, что Кент Друкер, старший детектив по нашему делу, уже пришел и устроился в заднем ряду галерки, прямо за столом обвинения.

— Вы закончили, мистер Холлер? — уточнила судья Уорфилд.

— Да, Ваша честь, — ответил я.

— Ходатайство о закрытом слушании отклоняется, — произнесла Уорфилд. — Мистер Холлер, есть ли у вас свидетели?

Я колебался мгновение. В идеале адвокат не задает вопрос, на который не знает ответа; точно так же — не вызывает свидетеля, если не уверен в нем и в результате. Я все это прекрасно понимал, но решил нарушить правило.

— Ваша честь, вижу в зале детектива Друкера. Начнем с него.

Друкер прошел к барьеру, занял место на трибуне, принял присягу. Опытный — более двадцати лет в полиции, из них половина на расследованиях убийств; на нем хороший костюм, под мышкой — «Книга расследований убийств». Мой выбор ничем его не удивил, по крайней мере, виду он не подал. Присяжных не было, потому я сразу перешел к сути, не теряя времени на разогрев.

— Детектив, у вас с собой материалы по делу?

— Да, сэр.

— Посмотрите, пожалуйста, опись изъятого у жертвы, Сэма Скейлза.

Он листнул пухлую папку, быстро нашел нужную страницу и, по моей просьбе, зачитал: одежда, обувь, содержимое карманов — мелочь, связка ключей, расческа, зажим для денег с 180 долларами в двадцатках.

— Было ли в карманах что-то еще? — уточнил я.

— Нет, сэр.

— Мобильный телефон?

— Нет, сэр.

— Бумажник?

— Бумажника не было.

— Вас это не удивило?

— Удивило.

Я ждал пояснений. Напрасно — Друкер не из тех, кто скажет больше, чем нужно.

— Почему? — спросил я уже с раздражением.

— Возник вопрос: не ограбление ли это? Пропал бумажник.

— Но ведь в кармане был зажим с деньгами, верно?

— Верно.

— Это позволяет предположить, что бумажник был изъят по другой причине, а не в рамках ограбления?

— Так можно допустить.

— "Можно допустить"? Я спрашиваю: был ли это мотив?

— Все оставалось под вопросом. Мужчину убили, рассматривали много версий.

— Без бумажника и удостоверения личности как же вы опознали в жертве Сэма Скейлза?

— С помощью отпечатков. Поблизости был патрульный с мобильным сканером — установили личность достаточно быстро. Это надежнее, чем кошелек — люди часто носят фальшивые документы.

Он сам невольно подвел меня к правильной мысли.

— После идентификации вы проверили криминальное прошлое Скейлза?

— Это сделал мой напарник.

— И что обнаружил?

— Длинный список мошенничеств, афер и прочих трюков, с которыми вы, полагаю, знакомы.

Я проигнорировал выпад:

— Верно ли, что в каждом из дел Сэм использовал разные псевдонимы?

— Верно.

Берг уловила направление допроса и поднялась:

— Ваша честь, это слушание по вопросам раскрытия, а адвокат ведет допрос на тему всего расследования. Есть ли у этого цель?

Возражение было слабым, но вырвало меня из ритма. Судья велела перейти к сути и продолжать дальше.

— Детектив Друкер, если известно, что жертва систематически использовала псевдонимы, разве изъятие бумажника не было критически важным, чтобы установить, под каким именем он жил в момент смерти?

Друкер задумался на секунду.

— Сложно сказать, — ответил он, уклоняясь.

И тут я понял: ничего существенного мне от него не добиться — он будет держаться максимально поверхностных формулировок.

— Хорошо, попробуем иначе, — сказал я. — Детектив, откройте, пожалуйста, фототаблицу в вашей "Книге" и взгляните на фотографии под номерами 37 и 39.

Пока он листал альбом, я выкатил вперед два мольберта и закрепил на них увеличенные отпечатки 24 на 18, которые Лорна подготовила утром: два ракурса тела Сэма в багажнике моего «Линкольна». Один снимок четче второго.

— Нашли? — спросил я.

— Да, вот они.

— Соответствуют ли изображения на фото 37 и 39 увеличениям, выставленным перед вами?

— Думаю — да, они совпадают.

— Прекрасно. Для протокола: что изображено на этих снимках?

— Жертва в багажнике вашего автомобиля. Один кадр крупнее второго.

— Благодарю. Жертва лежит на правом боку?

— Верно.

— Теперь