Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 1 - Татьяна Юрьевна Степанова

— с самим собой. Он явился на работу рано и целый час до оперативки провел, запершись в кабинете. После того как «шеф» всех отпустил, он снова вернулся в свое убежище и снова заперся. Развалился в кресле, закурил сигарету. Затем медленно размотал бинт на правой руке. Язвочки сменились розовыми шрамами: точно кошка цапнула. Что ж, сойдет и так: шрамы — украшение мужчины.

Зазвонил белый телефон — прямая связь с районами. Объявился Коваленко, но ничем не порадовал. На Красной Даче не произошло ничего нового. Киселев охотно и подробно признавался на допросах в прокуратуре в нападении на сторожиху и припомнил еще одну аналогичную попытку с дояркой местного совхоза, не увенчавшуюся, по его словам, успехом. Но больше ничего не выдал.

— Я в лоб про те убийства, как ты и велел, не стал спрашивать, — докладывал Коваленко. — Начал у него на работе выяснять по тем дням, есть ли алиби. На день убийства Калязиной он был в отгуле, а значит, ни подтвердить, ни опровергнуть фабричные не могут, остается жена — а она не свидетель. А вот на брянцевское происшествие алиби есть. Двадцать восьмого мая их главный инженер свадьбу играл. Все начальство допоздна у него гуляло. Киселева под шарами уже утром домой привезли. Вряд ли он сумел бы успеть на электричку и к восьми быть уже за сорок километров в поселке художников. Так что, Никита, два против одного, плюс его задержание с поличным. С камерой все нормально, я лично все устроил. Но пока молчит. Вот такие дела у нас. Я тут до выходных поработаю с ним. Посмотрим, авось что и прояснится.

Никита повесил трубку. Авось… Итак, по убийствам набирается весьма занятная компания подозреваемых: Киселев, Юзбашев, шимпанзе — мать его так… Он усмехнулся. Господи, что за жизнь пошла! И эти, макаки, туда же. Подумал и связался с Бюро судебно-медицинских экспертиз, где проводились повторные комплексные исследования Останков убитых женщин. Патологоанатом любезно согласился зачитать ему выдержки из заключения. Никита быстро конспектировал: в случае с убитой станционной рабочей — никакой ясности: «Обширные повреждения черепа, раздробление костей, давность происшедшего не позволяют сделать категорический вывод об извлечении или не извлечении мозгового вещества», — читал эксперт.

А вот в случае с художницей «извлечение» вроде подтверждалось, но с оговорками «возможно», «предположительно».

— С официальными данными сможете познакомиться на той неделе в прокуратуре, — заверил эксперт на прощание. — Мы завтра направляем заключение следователю.

Итак, и тут тоже все было два к одному. Никита сделал пометки в блокноте. Мозг действительно извлекали не впервые. Но для чего? Если это совершил человек — ненормальный, псих, геронтофил, куда он девал все это? Где хранил? Как транспортировал с места происшествия? И, наконец, куда употреблял? Вообще, зачем ему это? Фетиш? Ну положим, такие любят хранить трофеи. Головкин вон кожу солил, Джумгалиев внутренности замораживал. Никита чувствовал подступающую тошноту. А если это не человек… Все бунтовало в нем: ну, не может быть такого, не может. Но вдруг вспомнился Чарли с вымазанной кровью мордой. Обезьяна, снова эта чертова обезьяна! Неожиданно его словно пронизало током. В памяти всплыло лицо Юзбашева, одна его фраза, сказанная во время допроса, на которую он тогда не обратил внимания, одно его упоминание о…

Никита вскочил, едва не опрокинув пепельницу со стола. Потом снова сел. Этолог далеко, в Спасском ИВС. Он достал записную книжку, отыскал телефон института.

А что, собственно, в нем проку, в телефоне-то? Ольгина тоже нет в Москве, там он, на базе. Но все же набрал номер из какого-то упрямства перед невезением.

— Алло, вас слушают, — голос на том конце провода звучал властно и приветливо — хорошо поставленный низкий женский голос.

Колосов попросил к телефону Ольгина.

— Простите, а кто говорит? Он представился.

— Очень приятно. Исполняющая обязанности директора института Балашова Нинель Григорьевна. Вы расследуете убийство Серафимы Павловны?

Колосов уточнил, что расследует убийства прокуратура, а он занимается розыском преступника.

— Это все равно. И когда же вы отыщете этого негодяя?

Никита заверил, что как только, так сразу.

— Это ограбление и убийство, молодой человек, — лишнее подтверждение тому, в какую пропасть беззакония и безобразия скатилась наша несчастная страна после известных событий, — отчеканила Балашова. — При советской власти у старых людей не отнимали их трудовую копейку. Да! И милиция работала тогда на совесть. Я знаю, мой муж был знаком со многими руководителями тогдашнего вашего министерства. Подождите у телефона, Александр Николаевич сейчас подойдет.

Никита, не веря еще своей удаче, прождал довольно долго.

— Алло, Никита Михайлович? Ну что? Есть новости? — Ольгин дышал в трубку, видимо, запыхался, поднимаясь по лестнице.

— Так точно. Змей ваших нашли.

— Да ну?

— Вчера утром повезли к вам на базу.

— Мать честная! А я как раз вчера утром в Москву вернулся. У нас тут делегация из Дюссельдорфа приехала. Всех нашли?

— Всех.

— И кто же ворюга?

— Юзбашев.

Ольгин присвистнул:

— М-да-а, пригрели, что называется… Кто бы мог подумать… И что ему теперь будет?

— Он арестован по обвинению в краже. Следствие идет, впереди, естественно, суд.

— Понятно. Эх ты…

— Александр Николаевич, я вот о чем вас хотел спросить. — Никита сделал паузу, отметив, что Ольгин на том конце тоже как будто замер. — В тот раз вы мне весьма прозрачно намекнули, что Юзбашев был на базе. А как вы догадались? Это просто ваше предположение было или…

— Вы же сами мне про Хамфри рассказывали, Никита Михайлович.

— Говорил… и что?

— Ну, вы упоминали о запачканных грязью его лапах при том, что пол в клетке был чистым.

Никита затаил дыхание, считая удары сердца.

— А это могло произойти только в одном случае, когда…

— Спасибо, я понял! — Колосов едва не швырнул трубку, но сдержал свой порыв. — Большое вам спасибо! Вы когда на базу вернетесь?

— Сегодня к вечеру, раз такие у нас там события. Это вам спасибо. Еще бы ситуация с бабой Симой прояснилась.

Его следующее «спасибо» адресовалось уже пустоте. Никита ринулся на улицу. В коридоре столкнулся со Славянкиным, шедшим с какими-то бумагами.

— Никита Михайлович, мне тут срочно…

— Борисов подпишет! Я в район. Звоните в Спасск, если что. Может, задержусь там до завтра.

Славянкин с удивлением глядел ему вслед: начальник отдела убийств никогда не выглядел таким взволнованным и окрыленным.

* * *

В следственный кабинет Спасского изолятора, где Колосов встретился с Юзбашевым, заглядывало солнце — золотило прутья стальной решетки на окне, пыль на столе, высвечивало оспины облупившейся краски на привинченных к полу ножках стульев.

Юзбашев был небрит, подавлен и бледен. Сутки, миновавшие после