Искатель, 2003 № 04 - Журнал «Искатель»

поскольку они ему непривычны. Информацию о мумиях он недособирал. Правда, всю ее век не собрать, но посидеть в библиотеке лишний денек не помешает…

Сегодня он взял только журналы, да и то штук пять. Впрочем, их хватило. Любопытные факты ловились. Кое-что он выписывал. Например, внутрь тела клались ароматические вещества, а само тело обматывалось льняными бинтами, пропитанными смолами. А вот зачем египтяне вместо сердца клали жука-скарабея, он так и не понял. Вместо души?

Насчет скарабея… Скреблось, словно он что-то потерял или забыл важное. Не потерял и не забыл — не доделал начатое.

А почему бы и нет?

Голливуд прошел в курилку. Вряд ли она ходит в библиотеку ежедневно. Ее и не было, пока он не искурил половину сигареты. Войдя, она кивнула ему и деловито села рядом. Он спросил:

— Как сегодня настроение?

— Настроение, что алкоголь — выветривается.

— Английский идет?

— Черепаха скорее бегает. Института я не кончала. А ты?

— Много высших образований начатых и еще больше неоконченных.

— Женат?

— Как и у тебя: все в прошлом.

— Такой видный мужик…

— Мне нельзя жениться: ни одна женщина не выдержит моего бешеного ритма.

— Сексуального? — серьезно спросила она.

— Ритма жизни, — поправил Голливуд, хотя ее предположение было, пожалуй, более лестным…

— А кем ты работаешь?

— Я — египтолог.

— На пирамиды забирался?

— Случалось.

Она глянула на часы, встала и ушла. Не церемонилась. Ни «до свидания», ни «прощай». Видимо, это значило, что следующая встреча сегодня и здесь. На следующем перекуре. Должна же она им заинтересоваться, потому что он видный мужик.

Голливуд вернулся на свое рабочее место. Из статьи, на которую ушел час, он узнал, что изображение бога царства мертвых Осириса нельзя брать в руки; что «душа» фараона по древнеегипетскому зовется Ка; что в Манчестере есть банк мумийных тканей для генетиков…

Настроя на работу сегодня не было.

Видимо, потому, что в читальном зале висела бумажная тишина, в его ушах остался голос девицы с ореховыми глазами: голос сексуальный, которым говорят артистки Голливуда, слегка придавив пальцем низ шеи. Но привлекало в ней не женское, а целеустремленность — она рвалась в референты с силой горного потока. То, что нужно…

А почему бы и нет?

Он отправился в курилку, но не дошел: Геля листала журналы на стенде. Голливуд предложил:

— По кофейку?

Не ответив, она молча пристроилась к его шагу. Буфет был малолюден, поскольку обеденное время не подошло. Голливуд выбрал самый отделенный столик, принес две чашки кофе и плитку шоколада чуть ли не с тетрадный лист. Геля вяло заметила:

— Ни к чему.

— Для фокуса.

— Какого фокуса?

Из кармана куртки он достал две стопочки из серебра, черненные восточной вязью.

— Для кофе? — удивилась она.

Голливуд опять молча вынул плоскую, видимо, тоже серебряную фляжку и наполнил стопки коньяком. Голливуд знал, что она выпьет: в разговоре слишком часто упоминала алкоголь.

— Ну, если только ради знакомства, — кивнула она благосклонно.

Они выпили, хрустко разломили шоколад и пригубили кофе. Ее ореховые глаза заблестели ярче, словно коньяк, минуя желудок, смыл с них все жизненные заботы. О чем говорить с женщиной за рюмкой коньяка?..

— А где трудилась раньше? — как бы продолжил он разговор о месте референта.

— Везде пришлось.

— Впрочем, красивой женщине работать не обязательно.

— Я занималась самой древней профессией.

Смущения на ее лице Голливуд не обнаружил. Впрочем, проституция встала в ряд нормальных профессий — где-то между наукой и бандитизмом. Он это подтвердил:

— Думаю, при твоей внешности в простое не была.

Геля усмехнулась как-то пренебрежительно, словно он дурь сказал:

— Григорий, тебе не известна древнейшая профессия.

— Она всем известна…

— Древнейшая женская профессия — стирка. Прачкой была.

— Что… стирала белье?

— Принимала-выдавала на фабрике-прачечной номер три. Он достал фляжку. Выпили под взаимные кивки, съели по ромбику шоколада и сделали по глотку кофе. Голливуд не поверил в ее прачечную номер три. Такие женщины не стирают. Он вспомнил заметку социолога в газете: успеха в личной жизни добиваются те женщины, которые делают карьеру, как более интересные и сильные. Голливуд подытожил:

— И не замужем, говоришь…

— Теперь не модно.

— Семья всегда будет в моде, потому что женщине нужны дети, а мужику постоянная гавань.

— Поколотилась замужем. Какая там гавань… Машина была ему нужна. На ней ездил, в ней ел, под ней лежал все выходные. Автомобильный идиот, в натуре.

— И больше не пробовала?

— Через Интернет. Приманка такая: высок, красив, строен… Встретились. Ха, держите меня семеро.

— Обманул?

— Нет. Высок, красив, строен, но оловянный солдатик.

— В смысле, солдат?

— В смысле, без одной ноги.

Голливуд достал фляжку. По третьей пятидесятиграммовой емкости; итого вышло по сто пятьдесят граммов. Осталось по разу на посошок. Гелино лицо потребление коньяка никак не отражало. Если только на щеки лег румянец, который сквозь загар проступал лишь далеким отсветом. Да в глазах убыло ореха и прибыло блеска. Впрочем, заметно отвердели губы.

Геля вздохнула:

— Знаешь, что значит теперь удачно выйти замуж?

— За хорошего человека?

— Нет…

— За бизнесмена?

— Деловые хапуги.

— Ну, за артиста?

— Они хороши только в кино.

— За генерала, что ли?

— Лучше…

— Господи, за кого же?

— За иностранца.

Косым взглядом Голливуд оглядел ее одежду. Не похоже, что женщина намерена прельстить иностранца. Джинсовый костюм висит на ней небрежно и скрывает хорошую фигуру. Сумка тоже из джинсы объемна, смахивает на торбу. Черные туфли без задников. Да это не туфли, а тапочки: туфли, значит, в сумке-торбе.

Голливуд сходил за новым кофе к последней стопке.

— Григорий, а что у тебя с ногами?

— Такая походка.

Они выпили и допили. Голливуд приблизил к ее лицу свои губы настолько, насколько позволяли приличия национальной библиотеки.

— Геля, хочешь стать моим помощником?

— В каком… смысле?

— Работать у меня…

— И что за работа?..

— Интеллигентная, детали сообщу потом.

— И платить будешь?

— Не меньше, чем референту с английским.

— Ну, только не в ночном клубе…

— У тебя есть прикид помоднее?

— Конечно.

— Встречаемся здесь послезавтра.

— Все-таки, Григорий, так не делается — с кондачка…

Ее ореховые глаза затмил очевидный испуг, словно они оказались в скорлупе. Голливуд деланно хохотнул:

— Геля, мы всего-навсего сходим в гости.

36

Челнок искал кошку.

На рынке черных не оказалось: или морда белая, или на лбу отметина, или кончик хвоста подкачал… Мумии нужна жгуче-черная кошка-негритянка. И Челнок пошел дворами, зорко поглядывая на помойки и подвальные фортки.

Настроение у Челнока было как у вышедшего из медвытрезвителя. И ведь беспричинно. Паспорт есть, деньжата водятся, а неуютно. Тридцать с лишним, а чем занят? Черную кошку ищет. Говорят, надо было учиться. Трепотня. Все зависит от того, как