Дело об избиении младенцев - Михаил Карчик

И правда, разве может доставить удовольствие информация, что вдруг начали всплывать, казалось забытые дела середины девяностых, когда под один из «ручных» фондов Ивченко удалось получить из мэрии несколько сот тысяч ваучеров? Тогдашний вице-мэр передал эти бумаги фонду по номинальной стоимости за пустое обещание фонда когда-нибудь направить прибыль от ваучеров на нужды стариков. Приватизационные чеки тут же были обменены на акции перспективных фирм, акции перепроданы по еще более смехотворной цене подставным лицам и чуть ли не на следующий день, уже по реальной, раз в десять превышающей цену покупки, в солидные фирмы. Таким образом, в фонде ваучеров не осталось, акций тоже и о какой-либо прибыли говорить не приходилось. Ивченко знал, что один из бывших вице-мэров, курировавших в свое время социальные вопросы, помог провернуть всю операцию не по глупости, не с перепоя или с перепугу, а за весьма приличные «комиссионные». Получи питерские чекисты достаточно доказательств этому — никто не посмел бы спасти депутата, столь нагло обобравшего стариков — подобная игра была не по правилам даже для не гнушавшихся мздоимством народных избранников.

В общем, Ивченко решил, что настало самое время лично прибыть в Петербург и постараться на месте разобраться в ситуации, поговорить с возможными свидетелями, проконтролировать наличие, а точнее отсутствие компрометирующих бумаг в фирмах-сателлитах. Заодно следовало решить проблему с «Транскроссом». Да, у Семена Львовича был интерес к этой фирме. Но ее в любом случае не следовало было оставлять на произвол судьбы, тем более что с покойным Даутовым Ивченко был в достаточно теплых, можно даже сказать в дружеских, отношениях. А дочь бывшего генерального директора «Транскросса» по своей неопытности могла попасть под руку каких-нибудь беспредельщиков, охотящихся за привлекательными акциями способами, от которых даже у много повидавшего на своем веку Семена Львовича по спине пробегали ледяные мурашки…

* * *

Нертов не зря терял время, лазая по чердакам и беседуя с очевидцами происшествия. Теперь он был точно уверен, что попытка проникновения в квартиру Нины не была случайной: слишком много «случайных» совпадений, начиная с совпадения времени ухода Нюры от ребенка со звонком в машину, не могли произойти просто так. А если к этому прибавить явные следы подсоединения к находившейся на лестнице «гребенке», куда был выведен провод от Нининого телефона, то прослеживалась чье-то желание пробраться именно в квартиру Климовой, и именно в ее отсутствие.

Незнакомец явно не однажды успел навестить старинный дом на Захарьевской, и не был дилетантом. В пользу этой версии говорили и аккуратно взломанные замки чердачных дверей, и сами двери, ржавые петли которых были недавно обильно смазаны машинным маслом. А как аккуратно он вскрыл замок на дверях квартиры? — Домушник, скорее всего, не стал бы пользоваться отмычками — это слишком муторно, другое дело фомка — и скорость, и конечный результат практически гарантированы. Да и состояние невольных свидетелей, которых Алексей видел накануне на лестничной площадке, уменьшало и без того мизерные сомнения в профессионализме незнакомца.

Правда, преступник допустил несколько оплошностей и, будь у родной краснознаменной поболе времени, желания и профессионалов, она бы собрала достаточно первичного материала. Теперь же Нертову пришлось вспоминать былые времена, когда он вынужден был совмещать работу и следователя, и оперативника, и эксперта-криминалиста за отсутствием таковых в штатах военной юстиции. Алексей усмехнулся, вспомнив, как проводил первый осмотр места происшествия, то и дело заглядывая в прихваченную с собой тетрадь конспектов по криминалистике. Как он ненавидел во время учебы занудную доцентшу, уныло вещающую о тактике сплошных и выборочных осмотров! Знать бы, что через год конспекты ее лекций станут единственным помощником молодому следователю!..

Но на Захарьевской следовало поработать более основательно, и Нертов созвонился со старым товарищем Николаем Ивановым, которого друзья обычно звали просто Арчи в память помощника известного сыщика Ниро Вульфа. После увольнения из уголовного розыска Арчи руководил частной сыскной фирмой и недавно очень помог Алексею с Ниной, вычисляя покушавшихся на нее лиц.

Николай приехал сразу же в сопровождении еще одного бывшего оперативника — Юрия Александровича, ныне тоже подвизавшегося на ниве частного сыска. Друзья уже втроем еще раз облазали все закоулки лестницы и чердаков, попутно пытаясь изъять любые следы, оставшиеся от посещений предыдущих визитеров. На чердаке трудно оставить много следов, но в результате поисков сыщикам удалось забрать с собой несколько кусочков липкой пленки со следами перчаток, оставшихся на чердачных дверях и окурки, обнаруженные на чердаке, у самого выхода на лестницу. Любой криминалист прекрасно знает: узор кожи на перчатках также неповторим, как пальцевые завитки. Конечно, найти перчатки незваного посетителя в пятимиллионном городе достаточно проблематично, но возможно. А что касается окурков…

Нертов долго не мог вспомнить, где он видел такой характерный изжеванный фильтр на сигаретах. А ведь видел. Это точно. Причем, совсем недавно. Где? Напрягая память и вороша в ней события последних месяцев, от сразу же мысленно вычеркнул больницу — там в открытую смолить было не принято, да и среди курилищиков он не крутился: сначала долго лежал в реанимации, а потом, бросив курить, просто читал, не выбегая дымить на улицу или в укромный закуток. После выписки времени прошло немного. Среди гостей, приходивших к Алексею, ни у кого не было дурной привычки изжеввыать фильтры до табака…

Александрыч, ползая на карачках по чердаку, мурлыкал «Все выше и выше, и выше стремим мы в полет наших птиц».

— Уж лучше бы какой-нибудь двор осматривать. Там хоть воздух посвежее, и голубями не так воняет, — оборвав песню, начал ворчать он, — а если и попадется какая зассанная парадная, так в худшем случае одна. Заглянул — и опять на свежий воздух.

«Зассанная парадная»! — Нертова вдруг осенило. Он вспомнил, где видел точно такие же хабарики от «Мальборо».

— Стоп! — Алексей выпрямился. — Подожди Александрыч, есть идея. Коля, ты помнишь Раскова? — Я тут с его легкой руки недавно на очень любопытное происшествие попал…

* * *

Семен Львович, галантно поклонившись Нине, вставшей при его появлении из-за стола, быстро пошел ей навстречу, держа в руках невесть каким образом добытый букет настоящих орхидей. Да-да, именно букет, а не какой-нибудь замаринованный одинокий цветочек, которых было навалом в расплодившихся питерских ларьках.

— Здравствуйте, я очень рад вас видеть и, ради Бога, извините старика за то, что не смог вырваться к Вам раньше, — улыбаясь как любимой дочке, Ивченко протянул женщине цветы, — а ведь мы с вашим отчимом, с Анатолием Семеновичем были друзьями.

Нина успела мимолетом подумать, не много ли в последнее время объявляется друзей у ее покойного отчима, но тут же отогнала от себя эту мысль, сочтя ее слишком злой («Ведь папа был человек уважаемый, стольких людей знал, поэтому не удивительно, что к нему не только я одна отношусь хорошо»). А Семен Львович тем временем стал ненавязчиво брать инициативу в свои руки, время от времени подчеркивая, что действует так как старый друг Даутова, много наслышанный о талантах его падчерицы. Для начала он отправил заглянувшую в кабинет секретаршу за водой для цветов, заодно попросив, чтобы она заварила чаю.