Человек, рисующий синие круги - Фред Варгас

В отличие от первых лет службы в Пиренеях, теперь, благодаря его репутации, все было гораздо проще. Тем не менее, это вовсе не позволяло ему забывать о том, что он здесь чужак. Буквально накануне он слышал, как старейший из сотрудников-парижан тихонько сказал другому: «Представь себе, он раньше служил в Пиренеях, это же на другом конце света».

Адамбергу уже полчаса как следовало находиться на рабочем месте, а он все продолжал сидеть в бистро напротив комиссариата, помешивая кофе. И вовсе не оттого, что теперь, когда ему исполнилось сорок пять и все его уважали, он позволял себе опаздывать на службу. Он опаздывал и в двадцать лет. Он даже родиться опоздал на целых шестнадцать дней. У Адамберга никогда не было часов, он даже не мог объяснить почему, ведь он не питал отвращения к часам. Впрочем, как и к зонтикам. Да и ни к чему вообще. Дело не в том, что он всегда стремился делать только то, что хочется, просто он не был способен перебороть себя и сделать нечто противоречащее его настрою в данный момент. Он не смог так поступить даже тогда, когда мечтал понравиться очаровательной инспекторше. Не смог даже ради нее. Считалось, что Адамберг - случай безнадежный, и ему самому тоже так казалось. Хотя и не всегда.

А сегодня он был настроен сидеть и медленно помешивать кофе. Один тип позволил себя убить, и случилось это на его собственном складе текстиля. Он проворачивал весьма сомнительные дела, и три инспектора теперь разбирали его картотеку, в полной уверенности, что именно среди его клиентов они найдут убийцу.

Адамберга перестал беспокоить исход этого дела, после того как он познакомился с семьей покойного. В то время как его инспекторы искали клиента-злодея, и у них даже появилась одна серьезная версия, комиссар все внимательнее присматривался к пасынку убитого, Патрису Верну, красивому парню двадцати трех лет, утонченному и романтичному. Адамберг ничего не предпринимал, он только наблюдал за молодым человеком. Он уже трижды вызывал его в комиссариат под разными предлогами и задавал ему всевозможные вопросы, например, как он воспринимал то, что его отчим был лыс, не вызывало ли это у него отвращения, интересовался ли он работой текстильных фабрик, что он почувствовал, когда из-за аварии в районе выключился свет, чем, на его взгляд, объясняется повальное увлечение людей генеалогией.

Последняя их встреча, накануне днем, прошла примерно так:

- Скажите, вы считаете себя красивым? - спросил Адамберг.

- Мне было бы трудно ответить «нет».

- И вы правы.

- Не могли бы вы объяснить, почему меня опять сюда вызвали?

- Разумеется, по делу вашего отчима. Вас раздражало, что он спит с вашей матерью, кажется, вы так говорили?

Парень пожал плечами:

- Я ведь не мог ничего изменить, разве что убить его, но этого-то я не сделал. Но вы, конечно, правы, меня это расстраивало. Отчим всегда напоминал мне кабана. Весь в шерсти, пучки волос торчали даже из ушей. Честно говоря, это как-то уж слишком. Вы бы сочли это забавным?

- Откуда мне знать? Однажды я застал свою мать в постели с ее школьным товарищем. А ведь она, бедняжка, всегда была верной женой. Я закрыл дверь, и, как сейчас помню, в голове у меня мелькнула только одна мысль: на спине у того парня зеленоватая родинка, а мама, может быть, ее даже не видела.

- Не могу понять, я-то при чем в этой истории, - смущенно проворчал Патрис Верну. - Вы просто добрее меня, но это ваше личное дело.

- Вовсе нет, но это не так уж важно. Как вам кажется, ваша мать опечалена?

- Разумеется.

- Ладно. Прекрасно. Вам сейчас не стоит бывать у нее слишком часто.

Затем он отпустил молодого человека.

Адамберг вошел в здание комиссариата.

Больше других инспекторов ему пришелся по душе Адриен Данглар, человек неброской внешности, с толстым задом и плотным животиком, всегда прекрасно одетый; он любил выпить, и к четырем часам дня, а то и раньше, на него уже обычно нельзя было положиться. Но он был реалистом, реалистом до мозга костей, - другого, более точно характеризующего его слова Адамберг пока не нашел. Данглар положил комиссару на стол отчет о содержании картотеки торговца текстилем.

- Данглар, я хотел бы пригласить сегодня пасынка, того молодого человека, Патриса Верну.

- Опять, господин комиссар? Чего еще вы хотите от бедного парня?

- А почему вы называете его «бедным парнем»?

- Он очень робкий, без конца поправляет волосы, такой покладистый, все старается вам угодить, а когда сидит в коридоре и ждет, не зная, о чем еще вы будете его расспрашивать, у него такой растерянный вид, что даже становится неловко. Потому-то я и назвал его бедным парнем.

- И ничего другого вы не заметили, Данглар?

Данглар покачал головой.

- Я не рассказывал вам историю о глупом слюнявом псе?

- Нет, признаться, не рассказывали.

- Когда расскажу, вы будете меня считать самым мерзким полицейским на свете. Присядьте на минутку, я привык говорить медленно, мне трудно формулировать свои мысли, я то и дело сбиваюсь. Я вообще не склонен к определенности, Данглар.

Когда мне было одиннадцать лет, однажды рано утром я отправился в горы. Я не люблю собак и, когда был маленьким, тоже их не любил. Тот большой слюнявый пес стоял прямо на тропинке и смотрел на меня. Он облизал меня, вымазав своей вязкой слюной сначала мои ноги, затем руки. Вообще-то это был удивительно глупый и милый пес. Я ему сказал: «Слушай, псина, мне еще далеко идти, я хочу забрести далеко в горы, а потом выбраться оттуда, ты можешь пойти со мной, только боже тебя упаси мазать меня своими слюнями, меня от этого тошнит». Пес все понял и поплелся за мной.

Адамберг замолчал, закурил сигарету и вытащил из кармана маленький листок бумаги. Он положил ногу на ногу, пристроил руку так, чтобы удобнее было рисовать, затем продолжил, бросив беглый взгляд на инспектора:

- Мне наплевать, что вам скучно, Данглар. Я хочу рассказать вам историю о слюнявом псе. Мы с той здоровенной псиной всю дорогу беседовали о звездах Малой Медведицы и о телячьих косточках, потом сделали остановку у заброшенной овчарни. Там сидели шестеро мальчишек из соседней деревни, я их плохо знал. Мы часто дрались.

Они спросили: «Это твоя собака?» - «Только на сегодня», - ответил я. Собака была трусливая и мягкая, как коврик. Самый маленький мальчуган вцепился в длинную шерсть и потащил пса к отвесной скале. «Мне твоя псина не нравится, - заявил мальчишка, - она у тебя полная дура». Собака только жалобно скулила и не сопротивлялась, она и вправду была на редкость глупой. Тогда этот малявка что было силы пнул собаку в зад, и она полетела в пустоту.

Я медленно поставил сумку на землю. Я все делаю не торопясь. Я вообще медлительный, Данглар.

…Я все делаю не торопясь. Я вообще медлительный, Данглар.

«Да уж я заметил», - хотел было сказать Данглар. Не склонен к определенности, не любит спешить. Но произнести это вслух он не решился, ведь Адамберг был теперь его начальником. Кроме того, Данглар его уважал.