Я сама - Татьяна Владимировна Павлова

   Вот это да! Со стороны флигеля стоянку машин не должно было быть видно вообще. Ворота открывать не нужно, они автоматические. В доме даже собаки нет, аллергия. Естественно, у Коли. Выяснять кто приехал ни Анка, ни Федор точно не пошли бы, деликатные. Да и не принято было совать нос в дела хозяев, у флигеля даже калитка отдельная.

   Желтая машина, которую она видела, могла быть Бугатти Матвея. Если это так, то Анка в большой опасности. Что же с ней делать…

– Анют, знаешь у нас сейчас небольшие неприятности. Может, вам на время уехать. Детей навестить, или отдохнуть.

– Что-то серьезное?

– Ну, да, – пробормотала я.

– А когда?

– Лучше, прямо сейчас. Деньги у вас есть?

– Деньги есть, – Анка задумалась. Внезапный отъезд Коли, расстроенный вид Эммы, давно невиденные дети, я просто видела, как все это крутится у нее в голове. Она навела порядок на кухне, показала мне продукты на завтрак, и только тогда ответила:

– Хорошо. Пойду, скажу Эмме.

– Не надо, пусть отдыхает. Я сама ей скажу утром.

   Утром я не стала ничего говорить сестре, потому, она была так погружена в свои мысли, что даже не заметила отсутствие Анки. Мы позавтракали свежим творогом со сметаной, выпили кофе и отправились на работу пораньше, чтобы успеть переговорить со Степаном Никаноровичем. Он ждал нас в приемной в одиночестве, Света еще не пришла. В руках у него был белый бумажный конверт.

– Как дела, Степан Никанорович? – спросила Эмма.

– Плохо.

– Ничего не удалось обнаружить?

– Наоборот, полная ясность.

– Пройдемте в кабинет.

   Эмма заняла свое место во главе стола, а мы с Никаноровичем сели друг напротив друга рядом с ней. И он заговорил.

– Матвей был убит выстрелом из нашего служебного пистолета у вас в загородном доме. Мы для вашей безопасности сегодня наблюдали за домом и ночью задержали ваших домашних работников, пытавшихся покинуть дом. Я поговорил с Анной Карповной и ее наблюдения полностью подтвердили мою догадку. Затем тело было обернуто в целлофан и на Бугатти перевезено на стоянку нашего офиса. Поэтому в машине и не было никаких следов. Эксперт подтвердил наличие оплавленного целлофана на останках. Там тело было переложено в Фиат, а Бугатти через пожарный выезд направился поближе к дому Матвея. Фиат через некоторое время тоже покинул стоянку через тот же пожарный выезд и уже оборудованный нашей мигалкой, имея вид полицейской машины, отправился на набережную. Дальнейшее вам известно.

   Все полностью соответствовало опрометчивому заявлению Николая Романовича, указывало на него, как на преступника. У него есть ключ руководителя, подходящий ко всем электронным устройствам, такие ключи сеть только у руководства и службы охраны. Да и мотив мог быть. Но у него есть неоспоримое алиби. В то время, когда Анна Карповна видела машину Матвея, а это и было время убийства, он находился на родительской даче. У пожилого соседа и друга отца случился острый почечный приступ. Николай Романович отвез его в ближайшую больницу, дождался пока того устроят и снимут острую боль, а затем привез домой супругу больного. Главный врач дважды за этот период беседовал с ним и как безусловно надежный свидетель подтверждает его местонахождения. Внезапный отъезд заграницу также служит доказательством его невиновности. Он не знал, что у него есть алиби, потому что он не мог знать, когда убили Разгуляева.

   Картина убийства завершена. Остается главное – мотив. Его сегодня нашел Никита. Когда дело касается убийства, соображения неприкосновенности личных данных отходят на задний план. Он все-таки талантливый мальчик, наш системный оператор. Он вскрыл ваш компьютер, Ольга Львовна. Вы пытались уничтожить свои фотографии, но он их восстановил.

   Степан Никонорович вынул из белого конверта фотографии и выложил их на столе. Пораженная его обращением на вы, я тупо смотрела на снимки. Вот, мы с Матвеем на море, целуемся в воде, а это – зимой на лыжах, и еще…

– Вы покупали его любовь закрытыми сведениями, получаемыми и как сестра руководителя, и как сотрудник службы безопасности. Уверен, он не был бескорыстен, дела его фирмы слишком быстро пошли в гору. А потом случилось непредвиденное. Две недели назад Разгуляев встретился с Эммой Львовной, думаю, на неофициальной встрече представителей бизнеса с правительством, и отчаянно влюбился. Именно так, как вы хотели бы, чтобы он любил вас. Он стал внимательным и деликатным с вами, потому что вы сестра его возлюбленной, он даже рискнул расторгнуть выгодную помолвку. Это стало непереносимо для вас. Вы возненавидели его и убили. Чтобы наказать еще и сестру, вы воспользовались опрометчивыми словами Николая Романовича, выставив его виновным в убийстве. После его осуждения бизнес никогда не оправился бы. Впрочем, вам было бы достаточно и сохранения серьезных подозрений против Николая Романовича. Поэтому, вы всячески пытались остановить наше собственное расследование, подбрасывая тупиковые версии. Бизнес бы упал и при таком раскладе, а для Эммы Львовны это был бы достаточно тяжелый удар,

– Все, – сказал он, – Я, собственно, закончил.

   Эмма встала из-за стола и подошла к окну, повернувшись к нам спиной, чтобы мы не могли видеть выражение ее лица.

– Степан Никанорович, пригласите, пожалуйста, полицию, – твердо сказала она.

– Не надо. Я сама. Они не удерживали меня, ни когда я вышла на смотровую площадку, пройдя так близко от Эммы, что той достаточно было протянуть руку, ни когда взобралась на парапет. В последний момент я успеваю вспомнить до мельчайших подробностей все события последних дней. Я почему-то уверена, что всегда желала именно такого конца.