Та, кого больше нет - Татьяна Аксинина

была не слишком удачной, обзор получился минимальный, дверца сейфа видна под углом. Вошел Крикунов, тяжелые шаги по полу, вот он появился в поле зрения у сейфа, поднял руку, пальцы видно, но цифры – нет, покрутил в одну сторону, обратно, снова по часовой. Лида считала, затаив дыхание. «Три… один… пять… Или шесть?». Повернул ручку вниз, дверца открылась, он вынул пачку денег, сунул в карман косухи. «Интересная картина, кажется, Беня ворует выручку».

Дальнейшее Лида вспоминала не как кино, а как отдельные кадры. …Беня, обернувшийся к двери… Он что-то говорит, губы шевелятся… Чьи-то шаги… Хлопок – Беня пошатнулся, упал и пропал из виду… Тишина… Снова шаги… Темная куртка с капюшоном заслонила сейф… Рука, достающая пачки денег… Шаги, легкий стук прикрытой двери… Тишина… Пустой кабинет… Мертвое тело на полу с кровавым пятном на груди… «Не смотреть! Не думать ни о чем! Мне бы только паспорт взять. Вот он, на второй полке под папкой! Бегом отсюда! Нет, надо выйти неторопливо и мыть пол дальше. В коридоре ни души, и камер на всем этаже нет. А паспорт? Вдруг еще кто-то знает, что его отобрали и положили в сейф? Найдут у меня, откуда взялся? Ой-ой-ой! Что делать? В мусор! Вымажется. Сначала в пакетик обернуть. Нет, не в мой мешок, не из кабинетов, а вот в этот большой мешок из буфета, который Алевтина поставила». Только спрятав паспорт, Лида вдохнула полной грудью. Потом выдохнула и быстро потащила ведро и швабру на лестницу. Там почувствовала дурноту, в глазах потемнело. «Только не в обморок!» Лида присела на корточки и наклонила голову вниз, помогло. Когда за ней пришел охранник, она с тупым видом мыла ступеньки лестницы.

– Заправка, выходим, – подтолкнула Лиду её соседка, держа в руках рюкзачок.

Оказывается, Лида не заметила, как заснула, и проспала больше часа. Она потрясла головой, отгоняя сон, и встала. Пока она потягивалась, соседка полезла в сумку под сиденье и вынула цветной пластиковый пакет.

Неожиданно она чертыхнулась.

– О, черт! Мобильник! Ты не видишь, куда он упал?

Лида пригнулась, из прохода разглядела под креслом темный прямоугольник и подала его девушке.

– Спасибо!

Экранчик засветился.

– Только этого мне не хватало! Включился, когда упал.

Девушка провела пальцем с черным маникюром сверху-вниз-направо для разблокировки и отключила телефон.

Заправка была в совершенно пустынном месте: шоссе, прямое, как стрела, рассекало надвое сплошное поле, с лесополосой у горизонта. Сверху – пасмурное небо. Недавно закончился дождь, но мелкая морось висит в воздухе. Пассажиры разбрелись по площадке, курили, переговаривались, некоторые перекусывали, используя железную скамейку скромного остановочного павильона. Лида подошла и встала с краю, в сумке не было ни крошки съестного, только бутылочка с водой. Пока она доставала воду, подошла соседка с пакетом. Она оказалась одного роста с Лидой и примерно одного возраста. Черные, вероятно, крашеные волосы её были коротко стрижены, прическа по моде асимметричная. Темные брови были сформированы изящной дугой. На первый взгляд Лида подумала, что они выщипаны и татуированы, но нет, свои собственные. Под ними в обрамлении черных ресниц сияли большие глаза, которые на свету оказались зелеными. На губах – фиолетовая помада с черной обводкой. Её сопровождал запах духов, приятный, нерезкий, но хорошо различимый. «А я, наверное, вся хлоркой пропиталась. Как это Саша из автобуса мог найти сходство, непонятно. Я рыжая и лохматая, как попало одетая, а она такая щеголиха. И прическа модная, и фирменный рюкзачок». Девушка вынула влажные салфетки и принялась протирать руки. «А маникюр какой! Черный лак, а на каждой руке один ноготь с рисунком золотой краской: на левой руке змейка, на правой – веточка. Ручная работа, эксклюзив. Не сомневаюсь, что она и педикюр делает, только в кроссовках не видно. Наверное, поесть собирается». Лида отвернулась в сторону, изучая скучный пейзаж.

– Хочешь пирожок? Я погорячилась, мне столько не осилить, – модная соседка приветливо улыбалась Лиде, раскрыв пакет с пирожками.

Лида глянула на десяток печеных пирожков, вдохнула аромат сдобы, и у неё слюнки потекли.

– Да спасибо! – Она взяла пирожок и благодарно улыбнулась. – Я – Лида.

– А меня зовут Лия. Эти с картошкой, а треугольные – с яблоками, – Лия перекусывала и вела светскую беседу. – Ты до Новосибирска?

– Да.

– Домой?

– В гости.

– А я домой. Нам еще часа два ехать, зато прибываем к вокзалу, а там метро – и я дома. Бери еще, не стесняйся!

– Нет, всё. Этот – последний, а то я лопну.

Публика подходила со своими припасами, остановка уже напоминала закусочную. Общительный Саша с банкой пива неожиданно вынырнул откуда-то сзади и опять завел разговор с девушками.

– Так вы, правда, чужие? А я подумал, сестры, такие хорошенькие: одна – черненькая, другая – рыженькая.

– Ты что, подслушиваешь? Иди отсюда со своим пивом! Отстань! – дружно погнали его Лида и Лия.

– Вы чего такие злые! Тут купить нечего, вот я и с пивом. Всегда у заправок кто-то торгует, а здесь пусто.

Лида внимательно посмотрела в огорченное простодушное лицо парня. Определенно, она никогда его не встречала ни в клубе, ни в городе. Глаза чистые серо-голубые, прямой нос в веснушках, светлые волосы «ёжиком» на солнце отдают рыжиной, но его можно считать и русым. Рост очень приличный, на голову выше Лиды, а она метр семьдесят семь. Таких трудно не заметить.

– Он голодный, наверное, – тихонько сказала она, просительно глянув на Лию.

– Ладно, отдадим эти последние два. Куда их девать? Только выбросить.

Лия протянула Саше пакет.

– Вот тебе пара пирожков, но с условием: больше к нам не подкатывай.

– Ой, спасибо, девчонки! Буду молчать, как рыба.

…Удар – сильная боль… ещё удар – невыносимая боль… темно… «Что это?!» Лида очнулась. Как в аду: крики, стоны, везде окровавленные люди. Больно дышать, больно пошевелиться, во рту соленый привкус крови. «Что с носом? Ой, лучше бы не трогала! Почему автобус лежит на боку? Это авария! Надо выбираться отсюда. А как Лия?». Соседка, на которую Лида навалилась плечом, не подает признаков жизни. Лида отстегивает свой ремень и хочет освободить Лию, но левая рука не подчиняется, дикая боль стреляет в плечо, да ещё мешает рюкзачок соседки, закрывает защелку. Она изловчилась, взяла его правой рукой, надела лямки на шею, рюкзачок повис на груди, в эту импровизированную перевязь осторожно за кисть пристроила левую руку, стало легче. Нажала на замок ремня. В этот миг кто-то схватил и потащил Лиду. «Ой, не трогайте меня, больно!» Она опять теряет сознание. Очнулась, лежа на земле. Над головой небо,