Исправительный дом - Никки Френч

– Вот, держите.

Адвокат протянула карточку, и Табита прочла вслух: «АО 3573».

– Значит, теперь я просто номер, – сказала она, поднимая взгляд.

– А, просто формальность. Он больше нужен тем, кто будет приходить к вам на свидания.

– Свидания?

– Как лицо, находящееся под следствием, вы имеете право на три свидания в неделю. Вам что, не разъяснили ваши права?

– Да так, в общих чертах.

Мора Пьоцци кивнула:

– Да, поначалу трудно привыкнуть.

– Я должна выбраться отсюда как можно скорее!

– Само собой разумеется. Поэтому-то я здесь. Но, Табита, вы понимаете, в чем вас обвиняют?

– Да, я помню, что они мне говорили.

– Хорошо. Тогда вот с чего мы сегодня с вами начнем: сначала я изложу вам все обстоятельства дела, а потом вы своими словами расскажете, что же произошло на самом деле двадцать первого декабря.

– А можно сначала спросить?

– Конечно.

– Какое сегодня число?

– Девятое января, среда.

– Понятно…

Значит, уже прошли и Рождество, и Новый год, и теперь она оказалась в ином времени.

– Так, – произнесла Мора Пьоцци, заглядывая в экран компьютера, – если вкратце, то дело обстоит следующим образом. Вы обвиняетесь в убийстве Стюарта Роберта Риза, которое произошло в пятницу двадцать первого декабря между десятью сорока утра и половиной четвертого дня.

– Почему?

– Простите?

– Почему такой большой промежуток времени?

Пьоцци заглянула в свои заметки:

– Согласно данным камеры видеонаблюдения, которая установлена на стене деревенского магазина, машина потерпевшего проезжала мимо в десять тридцать четыре. А как вам известно, его труп был обнаружен в половине пятого вечера.

– Да, – едва слышно отозвалась Табита, – но тут целый час разницы! – добавила она мгновение спустя.

– Насколько я понимаю, судебного эксперта вполне устраивает тот факт, что Риз был мертв как минимум час до момента его обнаружения.

Голос Пьоцци звучал спокойно и негромко, словно речь шла о совершенно заурядном происшествии.

– Его тело, завернутое в полиэтиленовую пленку, нашел Эндрю Кейн под навесом около вашего черного хода. В тот момент вы находились у себя дома. При этом машина Риза оказалась припаркованной позади вашего дома так, что ее не было видно с дороги. Риза несколько раз ударили ножом, однако смерть наступила в результате повреждения сонной артерии, – подняла глаза Пьоцци. – Это ранение в шею. Кровь была повсюду – на вас и на диване, где вы сидели.

– Но это уже было после его смерти, – произнесла Табита.

Пьоцци постучала по клавиатуре своего ноутбука:

– Полиция опросила всех жителей деревни, кто…

– Постойте.

– Да.

– Всех они опросить не могли – кто-то был раньше, кто-то позже.

– Опрос шел не один день.

– Что вы хотите сказать?

– Да вы что, не помните? Ветром повалило гнилой каштан, и дорога в деревню оказалась перекрыта. Чтобы расчистить путь, потребовалось достаточно времени.

– Я не знала об этом.

– Но, Табита, вы же были дома весь день! Как же вы не знали?

– Я не знала об этом, – повторила Табита.

Она чувствовала, как утекают последние обрывки воспоминаний, словно вода сквозь пальцы.

– Я не могу сказать, знала я или нет…

– Полиция составила список всех лиц, кто находился в Окхэме двадцать первого декабря. Кроме того, у нее имеются ваши же показания, в соответствии с которыми вы находились дома бо́льшую часть дня. Также есть еще показания свидетелей, но я пока еще не успела с ними ознакомиться. То есть у нас только полицейский отчет. Остальное у меня будет позже, но задолго до первого заседания.

– До суда, что ли?

– Нет. Седьмого февраля вам будет предъявлено официальное обвинение. А вы сможете выразить свою позицию – ну, считаете себя виновной или нет.

– А есть шансы, что судья признает ошибку и меня отпустят?

Мора Пьоцци невесело улыбнулась.

– Давайте не будем забегать вперед. Я хочу узнать, что вы делали двадцать первого декабря. Подумайте, не торопитесь.

Табита кивнула. Она зажмурилась, потом снова открыла глаза. Что она могла вспомнить? Это все равно что смотреть сквозь метель, сквозь ночной полумрак, когда не понимаешь, где верх, а где низ, и земля уходит из-под ног.

– В тот день я проснулась довольно рано, – начала она. – Впрочем, встала я не сразу. Было очень холодно, и погода дрянная. Сначала снег, потом все раскисло, и сильный ветер еще… Я стала готовить завтрак, но поняла, что закончилось молоко. Накинула куртку прямо на пижаму и пошла в магазин. Кажется, еще газету купила.

– Сколько времени было?

– Не могу сказать. Я не смотрела на часы. А потом я вернулась домой.

– Больше вы из дома не выходили?

– Я плавала. Я всегда плаваю.

– Что?!

– Что «что»?

– Где находится ближайший к вашему дому плавательный бассейн? Вспомните, что после десяти утра в тот день по дороге нельзя было проехать. Так что вы должны были выехать и вернуться до этого времени.

В голосе адвоката зазвучали предостерегающие нотки.

– Я купалась в море.

Мора Пьоцци вскинула брови.

– То есть вы утверждаете, что купались в море в самый разгар зимы, да еще в непогоду?

– Я плаваю каждый день, – ответила Табита. – Это правило. Мое собственное правило. И я никогда его не нарушаю.

– Да уж. Но хотя бы гидрокостюм у вас есть?

– Нет. Мне нравится холодная вода. Это почти больно.

Табита заметила, что Мора поджала губы, словно она сказала ей что-то нехорошее.

– Местные считают меня чокнутой. Но, как бы то ни было, в тот день я ходила на море.

Табите показалось, что она вновь испытывает колючее прикосновение морских волн и боль от острых камней под ногами, но это была лишь игра воображения. Она плавала каждый день, и теперь трудно было отличить реальность от фантазии.

– И во сколько же вы купались?

– Не знаю. Не помню. Утром? Да, наверное, утром. Обычно я ходила на море с утра.

– Вы кого-нибудь встретили по пути?

– Не знаю. Может быть. Не могу точно вам сказать. Я ведь ходила на море каждый день, так что теперь и не упомнишь всего.

– Так, вы выкупались и?..

– И пошла домой.

– А еще вы выходили из дома?

– Думаю, да, но сейчас не могу быть полностью уверена. Мне уже назадавали столько вопросов, что я и сама путаюсь.

– Чем вы занимались дома?

– Да ничем особо. Вообще не помню.

– По телефону вы разговаривали?

– Нет.

– Может, отправляли кому-нибудь сообщения? Или работали на компьютере? У вас есть компьютер?

Табита снова кивнула:

– Есть. Но я ничего такого не делала.

– Работали ли вы с электронной почтой?

– Не думаю. Вообще, должна была…

Табита прекрасно помнила, что ничего не делала. Это был один из тех самых ужасных дней,