Неугомонная покойница - Кемпер Донован

партией. Конечно же, задуманное почти удалось провернуть, ибо в самых ожесточенных и противоречивых выборах в истории Дороти получила треть голосов. Это произошло три недели назад, и страна все еще гудела от потрясения. Участие Дороти ввергло традиционную двухпартийную систему процедур в хаос, и когда дым рассеялся, все сошлись во мнении, что как минимум частично Дороти несет ответственность за то, что выбрали кандидата, чью победу считали маловероятной. Ну, вы сами знаете кого.

Испытывая отвращение к политике, я и не преклонялась перед Дороти Гибсон, и не испытывала к ней антипатии – а она во многих возбуждала или одно, или другое. Но, несомненно, ей было что рассказать, особенно в данный момент. Произнеся традиционную речь с признанием поражения на выборах и поздравив удачливого соперника, она рванула в Мэн, где окопалась в поместье, которое купила несколькими годами ранее. Все книги, опубликованные ею на данный момент, посвящались политике и были написаны сухим языком, но после выборов в книжном сообществе почти мгновенно начали спекулировать на тему грядущих мемуаров. Люди злились, но хотели от Дороти подробностей. Она пыталась стать мостом между двумя воюющими сторонами, но этот мост рухнул. Зрелище вышло впечатляющим, и все пялились на развалины, но самый лучший вид открывается тому, кто залезет в самый центр, так?

Нас всех хлебом не корми – дай поглазеть на катастрофу, пусть даже мы делаем вид, что это не так.

Глава 4

Перелет занял меньше двух часов. Небо было идеально чистым – к моему разочарованию, поскольку я люблю лететь выше уровня облаков и самодовольно наслаждаться солнечным светом, которого оказалась бы лишена, останься я на поверхности земли. Но зато, когда мы начали снижаться, передо мной открылась большая часть Портленда с высоты птичьего полета.

Чернильно-черные морские воды казались холодными и неприветливыми и наверняка такими и были – все же на дворе стоял конец ноября. Густой лес покрывал землю, и, приедь я на несколько недель раньше, я бы оказалась в гуще листопада. Теперь же, за исключением отдельных жизнерадостных пятен вечнозеленой растительности, деревья стояли голые, и пыльно-серое переплетение ветвей прерывалось лишь на вырубках, сделанных человеческой рукой, и около маленьких черных озер, так что вся местность походила на кусок швейцарского сыра, а реки поблескивали, словно отлитые из металла.

Дом Дороти располагался в Сакобаго – фешенебельном пригороде Портленда. Кое-кто из уроженцев штата Мэн ворчал, что она, рожденная на провинциальном севере, предала свои корни, переселившись на юг, хотя вообще-то ее родной дом располагался в Скаухигане, в центре штата, но, бесспорно, в культурном смысле он был ближе к северу, чем к престижному Сакобаго. Противостояние севера и юга в Мэне, как я выяснила немного ранее, яростно копаясь в «Гугле», представляло собой важный элемент местного бытия.

* * *

Мы приземлились, покинули самолет и вошли в пассажирский терминал Международного аэропорта Портленда без каких-либо затруднений. Правда, определению «международный» он вот никак не соответствовал. Поймите меня правильно, я люблю маленькие аэропорты, в них возвращаешься обратно в те времена, когда все работало как часы и полет представлялся восхитительным приключением, а не превратился в современный логистический кошмар. Этот аэропорт обладал собственным характером и стилем – его потолок, обшитый деревом насыщенного медового цвета, придавал помещению сходство с огромной хижиной лесоруба, и я не могла представить лучшего начала знакомства с Мэном.

Полагаю, я могла бы притвориться, как утомительно, едва закончив один проект, мчаться через полстраны, чтобы заняться другим, но правда в том, что я предпочитаю работу безделью. А еще я люблю путешествовать общественным транспортом, люблю слоняться в общественных местах, поскольку таким образом получаю возможность наблюдать за людьми без необходимости вступать с ними в какое-то взаимодействие. Временами мне кажется, что рай, если он существует, представляет собой такой вот терминал аэропорта, где все толкутся вместе и каждый сам по себе, всегда в ожидании чего-то нового, всегда в блаженном предвкушении чего-то восхитительного…

* * *

Оказавшись в самолете, я сняла свою тонкую ветровку, но теперь надела снова – даже в терминале оказалось холоднее, чем на улице в Вашингтоне. Мне сказали, что меня будут ждать, но я тщетно искала в маленькой толпе встречающих табличку со своим именем. Расстроенная, я решила, что рано или поздно за мной все равно придут, поэтому отправилась на поиски кофе и тут заметила знакомое лицо. Это была не Дороти Гибсон – вот еще, вы что же, думаете, подобная знаменитость ловит по аэропортам нанятых работников? Нет, я узнала идущую мне навстречу женщину, поскольку даже личные помощники знаменитостей становятся героями прессы.

Своим изысканным внешним видом Лейла Мансур была обязана не природе, а стилисту. Я всегда предпочитала именно эту разновидность красоты, поскольку она зависела не от воли случая, а от приложенных усилий. Плюс я могла воспользоваться этими же уловками, чтобы подчеркнуть собственную привлекательность. Лейла шла мне навстречу, отбивая шаг каблуками невысоких коричневых сапог – единственного яркого акцента на фоне остального сдержанного, сплошь черного наряда. Помимо ярко-красной помады я не увидела на ней никакого макияжа – но, возможно, она просто умела краситься так, чтобы этого не было заметно. Ее родители эмигрировали из Египта, и хотя она родилась и выросла в Нью-Джерси, ее родным языком являлся арабский – любители теорий заговора не могли не ухватиться за этот факт, утверждая, что она неблагонадежна, и огульно обвиняя ее в связях с террористами. Чушь, конечно. Но она обладала характерными, черными от природы, длинными шелковистыми волосами, которые сейчас перекинула через плечо.

Вообще я удивилась, что за мной приехала сама Лейла, а не какая-то мелкая сошка, поскольку она являлась скорее советницей по политическим вопросам, а не так называемой «личной помощницей». С достаточным основанием я полагала, что, выиграй Дороти выборы, Лейла Мансур вошла бы в высший консультативный совет при президенте. Но сейчас она почему-то выполняла роль встречающего.

А еще она несла картонку с двумя стаканами кофе – огромными, размером с термос. Или огнетушитель. Остановившись передо мной, она широко улыбнулась, словно закадычному другу после долгой разлуки.

– Клянусь, я приехала на пять минут раньше, но потом решила, что, наверное, мы обе не откажемся от порции кофеина.

Меня поразила белизна ее чуть заостренных зубов – я осознала, что ни разу до этого не видела, чтобы она открывала рот. На пресс-конференциях она выполняла роль скромной помощницы, молча стоя рядом с Дороти, а если ей нужно было что-то сказать начальству, она наклонялась и шептала Дороти на ухо.

– Только прошу, не