Искатель, 2003 № 03 - Журнал «Искатель»

— Способна. И назвала. Но Вассос мог прийти и раньше, а потом вернуться через другую дверь, прямо из внешнего коридора. Эта дверь на замке, но Вассос мог постучаться, а Эшби — впустить его. Вассос ударил Эшби корягой, убил его или оглушил, подтащил волоком или поднес на руках к окну и выбросил наружу, ушел через ту же дверь, прошагал по коридору, заглянул в приемную, поболтал с мисс Кокс, отправился в кабинет Мерсера, надраил ему туфли, пошел к Бушу и не пожалел ваксы на его башмаки, по внутреннему коридору вернулся к Эшби, снова перекинувшись словечком с мисс Кокс, то ли выглянул, то ли не выглянул из окна, ушел внешним коридором, спустился на лифте и покинул здание, потом решил на всякий случай поговорить с вами и явился сюда. Что он вам сказал?

Вулф глубоко вздохнул.

— Ладно, я не стану делать вид, будто все это меня не волнует. Помимо того, что мы с мистером Вассосом много раз вели приятные беседы, он еще и замечательный чистильщик обуви, который исправно посещает нас. Найти ему замену будет непросто. Поэтому я раскрою карты. Арчи, дай мистеру Крамеру полный отчет, слово в слово.

Так я и сделал. Это было проще, чем пересказывать Вулфу многочисленные пространные и замысловатые диалоги, которые мне приходилось запоминать на протяжении долгих лет. Говоря, я достал записную книжку, ручку и по ходу дела вел стенограмму, чтобы избежать неточностей. А вдруг Крамер потом потребует перепечатать и подписать мой доклад?

Я смотрел в книжку и не мог видеть лица Крамера, но, разумеется, взгляд его колючих серых глаз был прикован ко мне и выискивал малейшие признаки неуверенности и экивоков. Когда я закончил, поведав о том, как Пит ушел от нас, и бросил книжку на свой стол, инспектор посмотрел на Вулфа.

— Вы советовали ему незамедлительно вернуться туда?

— Да. У мистера Гудвина лучшая в мире память.

— Это мне известно. Но и забывать он большой умелец. Вассос не вернулся. Он отправился домой, где мы его и застали. Его рассказ о разговоре с вами не противоречит словам Гудвина, но Вассос кое-что упустил, или Гудвин добавил отсебятинки. Вассос не упомянул, что кого-то видел и сообщил об этом вам.

— Этого не было. Вы сами слышали. Он сказал: «Что будет, если я сообщу легавому, что кого-то видел?»

— Ну-ну. Например, хорошо будет или плохо, если он скажет легавому, что видел, как кто-то входит в кабинет Эшби через дверь из коридора. Что-нибудь в этом роде?

— Фу. Можете сколько угодно строить предположения, но не ждите от меня их оценок. Я заинтересован в деле и сказал вам об этом. Потеря мистера Вассоса создаст серьезные неудобства. Если он действительно убил того человека, присяжные захотят знать почему. Я тоже.

— Мы еще не готовы идти в суд присяжных. — Крамер встал. — Но у нас есть неплохие догадки по поводу мотива. Допустим, Гудвин изложил все, что сказал сегодня Вассос, хотя я в это не верю. Но как насчет других дней? Что Вассос говорил об Эшби?

— Ничего.

— Никогда не упоминал его имени?

— Нет. Арчи?

— Верно, — подтвердил я. — Сегодня — впервые.

— А что он когда-либо говорил о своей дочери?

— Ничего, — ответил Вулф.

— Вношу поправку, — подал голос я. — Пит никогда не говорил о личном. Мистер Вулф донимал его знаменитостями Древней Эллады. Но однажды, два с лишним года назад, в июне 1958, когда мистер Вулф грипповал и лежал в постели наверху, Пит сообщил мне, что его дочь окончила школу, и показал мне ее фотографию. Кабы не Древняя Греция, мы с Питом сошлись бы гораздо ближе.

— И с тех пор он больше не упоминал свою дочь?

— Нет, у него не было такой возможности.

— Что за чушь! Греция! Эллада! — Крамер взглянул на Вулфа. — Хотите знать, что я думаю? Вот что я думаю. Если вам известно, что Вассос убил Эшби из-за своей дочери и вы способны помочь нам изобличить его в этом, помогать вы все равно не станете. Но если вы способны помочь ему выкрутиться, то поможете. — Крамер постучал пальцем по столу Вулфа. — А все потому, господи-боже, что он будет приходить и драить ваши туфли, а вы — заливать ему про людей, о которых никто и слыхом никогда не слыхивал. В этом — весь вы. — Он метнул на меня взгляд, убийственный, как дротик. — И вы тоже.

С этими словами инспектор повернулся и чеканным шагом вышел вон.

А ровно через двадцать восемь часов, в половине одиннадцатого вечера во вторник, я пошел открывать дверь и увидел сквозь наше стекло маленькое, но исполненное решимости личико, обрамленное поднятым воротником коричневого шерстяного пальто и увенчанное какой-то диковинной коричневой штуковиной, которая заметно кренилась вправо. Когда я распахнул дверь, девушка на одном дыхании выпалила:

— Вы Арчи Гудвин я Элма Вассос!

День выдался спокойный и ничем не примечательный. Три трапезы. Между утренним и вечерним походами в оранжерею Вулф читал книгу и диктовал письма. Фриц хлопотал по дому и стряпал, я выполнял мелкие поручения. Мы еще не знали, придется ли мне заняться поисками нового чистильщика башмаков. Газеты писали, что полиция расценила смерть Эшби как насильственную, но обвинений никому не предъявила.

Около часа дня позвонил сержант Пэрли Стеббинс и спросил, не знаем ли мы, где Петер Вассос. Я ответил, что не знаем, и он бросил трубку, не дав мне возможности задать встречный вопрос. В начале пятого позвонил Лон Коэн из «Газетт» и предложил мне тысячу долларов за статью о Петере Вассосе. Выходило по доллару за слово. И посулил еще тысячу, если я раскрою ему местонахождение Вассоса. Я поблагодарил его, отклонил оба предложения и внес свое собственное: мой автограф в его альбоме, если он скажет мне, кто в убойном отделе или районной прокуратуре сообщил ему, что мы знаем Вассоса. Когда я сказал ему, что мы понятия не имеем, где Вассос, он произнес словцо, которое лучше не употреблять в телефонном разговоре.

Обычно я придерживаюсь правила: если Вулф в кабинете, не проводить туда никого без его разрешения, но в случае крайности иногда нарушаю его. А сейчас был самый настоящий крайний случай. Я болтал с Фрицем на кухне, Вулф был поглощен чтением, да и вообще он не приветствует появление в доме женщин. В половине одиннадцатого ночи он наверняка отказался бы принять девушку.

Но я-то видел ее перепуганное личико, а Вулф — нет. Да и вообще он уже третью неделю внаглую бездельничал, а в случае необходимости искать