Первый день смерти - Карина Тихонова

иначе, замышляет какую-то подлость. Ее папашу еще в советские времена послали куда-то далеко и конкретно: то ли в Люксембург, то ли в Лихтенштейн, вечно путаю. Послали не просто так, а представлять нашу великую страну на дипломатической арене. Папаше работа нравится, Люксембург или Лихтенштейн нравится еще больше, и уезжать оттуда ему не хочется. А Маринка, честно говоря, та еще оторва. Может создать у обитателей цивилизованного мира превратное впечатление о духовности русской девушки. Вот папаша и решил задачку простым и надежным способом: сплавил дочку в интернат. В гости к папаше Маринка не ездит, зато они вместе проводят папашин отпуск... подальше от Люксембурга или Лихтенштейна. В этот месяц Маринка запугивает папашу до такой степени, что тот готов платить любые деньги, лишь бы не видеть дочь еще одиннадцать месяцев. Девушка – экстремалка по натуре, что тут поделаешь? Я это понимаю, ее папаша – нет.

– Егорова, что с вами? – резко спросила Ираида. Я вздрогнула, отняла руку от щеки и ответила:

– Ничего. Просто задумалась.

Ираида сняла очки и посмотрела на меня злыми выпуклыми глазами.

– Что? – переспросила она, как бы не веря своим ушам.

Я вздохнула. Остроты нашего птеродактиля так предсказуемы! Тем не менее я не стала ломаться и послушно повторила:

– Я задумалась.

Ираида нарочито озабоченно всплеснула руками.

– То-то я смотрю, вас просто перекосило от напряжения! Будьте осторожны, деточка, задумываться опасно. Особенно для вашего неокрепшего ума. Может отказать окончательно.

– Новый купим, – парировала я. – Японского производства. У них все безотказное.

Севка незаметно пнул меня в бок, а я наступила ему на ногу.

Ираида минуту посверлила меня пристальным взглядом, но так и не нашла достойного ответа. Ее остроты обычно носят характер домашних заготовок. Знаете, эдакие полуфабрикатики, которые разогреваются и подаются по случаю прихода гостей.

Ираида презрительно фыркнула, протерла стекла очков и собралась продолжить свое занудное повествование. Но тут, к нашему общему облегчению, прозвенел звонок.

– Свободны, – поспешно уронила Ираида.

Не знаю, кто больше обрадовался свободе: она или мы. Потому что это был последний урок в четверти.

Впереди каникулы. И Новый год.

Глава 2

– Ну ты и клизма, – сказал мне Севка.

– Не зуди, – огрызнулась я. – И так голова болит.

– Идете? – спросила Маринка, возникая у нашего стола.

– Вообще-то я не голодная...

– А я голодная, – сказала Маринка и решительно подхватила меня под локоть. – Давай, давай, шевели коленками! Вообще жопу таскать разучилась!

Севка подхватил меня с другой стороны, и мы побрели в столовую. На обед.

– Объясни мне, чего ты выпендриваешься? – спросил Севка.

– Ты о чем?

– О том! О портретах то ли пятнадцатого, то ли семнадцатого века! Кто нам на прошлой неделе вещал об эпохе великих географических открытий? Кто нам разложил историю Испании семнадцатого века в лицах и подробностях?

– Да ладно, – сказала я примирительно. – Мне хотелось дать птеродактилю повод пошутить.

– Не пойму, о чем речь, – заинтересовалась Маринка нашим разговором.

– Тэйкет изи, – ответила я.

– Чего-чего?

Я засмеялась:

– Англичане советуют. Типа, не бери в голову.

– Интеллектуалка, блин, – проворчала Маринка. – Сразу не могла сказать?

– По-английски короче. И звучит приятно.

– Девки, прекратите придуриваться, – оборвал нас Севка.

Мы засмеялись и прекратили.

Маринка говорит по-аглицки гораздо лучше, чем я по-русски. Она довольно долго жила то ли в Люксембурге, то ли в Лихтенштейне, где помимо английского языка освоила немецкий и французский. Все это было давно, еще до того, как дипломатический папаша объявил дочку персоной нон грата. Языки Маринка не забыла, но очень любит прикинуться эдаким валенком: типа, не бей лежачего. Наша англичанка ставит ей тройки, в полной уверенности, что делает большое одолжение попечителям. Не знаю, почему, но Маринку это прикалывает. Как гласит одна немецкая поговорка, «у каждой зверюшки свои игрушки».

– Девки, вы же умные, – попрекнул нас Севка. – Чего вы этого стесняетесь, понять не могу? Маринка, у тебя три языка в загашнике! Улька, ты книжки запоем читаешь!..

– Остынь, пришли уже! – огрызнулась я и шепотом добавила: – Не дай бог, другие услышат.

Наша столовая представляет собой овальный зал, стены которого окрашены в приятный глазу цвет слоновой кости. Белые двери отделаны золотым орнаментом, шторы, обивка стульев и ковровое покрытие светло-оливковые. Все выглядит скромно и достойно. Во всяком случае, наши предки так считают. А то, что хорошо для них, должно быть хорошо и для нас.

– Где они? – спросила Маринка, окидывая взглядом просторный зал.

– Вон, – ответил Севка и указал подбородком в противоположный конец зала: – Протри свой глаз с катарактой! Во-он, слева, возле стены!

– Сто раз им говорила, чтоб в углу не садились! – завелась Маринка, но мы не стали слушать.

Подхватили ее под руки и поволокли к столику, занятому нашими друзьями.

Дунька и Ванька приветствовали нас поднятыми руками.

– Вы чего, блин, совсем тупые?.. – начала Маринка раздраженно. – Просила же: в угол не забивайтесь! Как тут впятером сядешь?

– Ничего, ты стройная, поместишься, – ответила Дунька миролюбиво. – Не хочу светиться в центре.

Мы расселись вокруг стола. Маринка немного поерзала на стуле и растолкала локтями соседей.

– Подвиньтесь! У меня клаустрофобия!

– Заткнись! – оборвал ее Ванька. – И так тошно!

Маринка открыла рот, чтобы достойно ответить, но тут же его закрыла. К нам приближалась училка по русскому языку. В руках у нее были талончики заказов, на которых мы пишем, что хотим есть на завтрак, обед и ужин.

– Стаковская!

Маринка подняла на училку угрюмый взгляд.

– Как пишется слово «солянка»?

– С, а, л, я...

– Стоп! – Училка мученически вздохнула. – Найдите проверочное слово! – велела она.

– Сало, – не раздумывая, ответила Маринка.

Дунька сдавленно прыснула.

Училка снова вздохнула:

– Вы безграмотная, наглая, самоуверенная... – Она поискала существительное, но видимо, не нашла ничего цензурного и сухо объяснила: – Солянка пишется через «о». От слова «соль». Понимаете?

– Нет, – ответила Маринка.

Севка наступил ей на ногу. Но Маринку это не остановило:

– А как быть с рассольником? Два блюда с одним проверочным словом? Вообще никакой фантазии...

– Вам, Стаковская, нужно недельку-другую поработать на разгрузке вагонов... – оборвала ее училка. Обвела нас неприязненным взглядом и