Звезда Вавилона - Наталья Солнцева

Астра не доставала свое венецианское зеркало с начала зимы. Сверкающая белизна, укрывшая московские улицы, кружево деревьев, морозные рассветы пробуждали в ее воображении странные картины прошлого, прямо противоположные тому, что она видела. Приезжая за город, к родителям, она выходила на террасу дома и любовалась косматыми елями за забором, пологим спуском к реке, занесенным снегом, холодным блеском солнца…

Мать выходила следом за дочерью, выносила овчинный полушубок, накидывала Астре на плечи:

– Оденься, а то замерзнешь, простудишься. Нынче в Москве новый грипп свирепствует. Может, останешься у нас до Рождества? Вместе отпразднуем.

– Пока ничего обещать не буду.

Лилиана Сергеевна огорченно вздыхала. В кого дочка уродилась? Все ее ровесницы давно замуж повыскакивали, детей нарожали, кое-кто уже и развестись успел, и вторую свадьбу сыграть. А она будто ждет чего-то. Только чего ждать в этой жизни? Годы бегут незаметно, уносят свежесть и красоту, прибавляют морщин, портят характер. У Астры все не как у людей! Ладно бы, нуждалась в деньгах или жить негде было, тогда понятно, почему не спешит под венец. «Видно, избаловали мы с отцом ее без меры! – сокрушалась госпожа Ельцова. – Ни в чем отказу не знала, вот и выросла привередливая, капризная, упрямая! Теперь уж нипочем не сладишь! Поздно. Все норовит по-своему переиначить. Живет отдельно, в бабушкиной квартире, занимается какими-то темными делами, скрытная, замкнутая. От матери и то таится! И что у них с этим Матвеем Карелиным, не поймешь – то ли в гражданском браке, то ли просто любовники. Живут вроде бы врозь, а когда к нам приезжают, в одной постели спят. Что за мода пошла? Тьфу! Срам! И ведь слова не вымолви, – разобидятся, потом в гости не зазовешь. Скажут: нечего нам указывать!»

Юрий Тимофеевич на поведение дочери смотрел сквозь пальцы. На причитания супруги он неизменно отвечал: «Оставь их в покое, Леля. Пусть живут, как им хочется, были бы счастливы».

Лилиана Сергеевна с ним соглашалась. Только счастлива ли Астра? По ней ничего толком понять невозможно. В каждый приезд дочери она с пристрастием вглядывалась в ее лицо, ловила жесты, интонации голоса – не проскочит ли внезапная горечь или нечаянная радость? Но Астра держалась ровно, ни горечи, ни радости не выказывала. Бывало, что смеялась или грустила, но потом возвращалась к своей странной задумчивости. Говорят, у матери с дочерью существует некая особая близость, подсознательное единство. Выходит, они с Астрой – исключение.

Вот и сейчас Лилиана Сергеевна чувствовала желание дочери помолчать и некоторое время терпела – стояла рядом, облокотившись на балюстраду и делая вид, что наслаждается зимним пейзажем и чистым воздухом, – однако не долго. В этот раз Астра показалась ей похудевшей, какой-то обостренно взволнованной. Не спала до полуночи, жгла свечи десятками, задымила всю спальню, пол парафином закапала – домработница замучилась оттирать. Может, нездорова?

– Ты чай с лимоном пьешь? – заботливо спросила она. – Побольше лимона клади!

– Все хорошо, мам. У меня крепкий организм.

– Что ты все дома сидишь? Съездила бы к подружке какой-нибудь, поболтала. Не скучно тебе?

– Не скучно.

И все! Сказала – как отрезала. Будто предупредила: продолжения не будет. Лилиана Сергеевна обиженно поджала губы, но молчать было не в ее правилах.

– Не жалеешь, что отказалась от работы в театре? Я смолоду мечтала стать актрисой, да судьба по-другому сложилась. А у тебя все есть для сцены! Внешность, талант, образование…

– …и папины деньги! – закончила за нее Астра. – С его связями передо мной все пути открыты, особенно если задействовать материальный ресурс! Оплатить «раскрутку»!

– Зря, что ли, мы тебя учили?

– Ну, почему же зря? Жизнь – та еще трагикомедия! Без лицедейства ох как трудно. Люди куда охотнее воспринимают притворство, чем искренность.