Медленное убийство - Марина Серова

– Ваши дети тоже унаследовали?

– Старшие – да, но им еще в раннем детстве лишние пальцы удалили, потому что мы с первой женой в Тарасове жили, а вот младшие, слава богу – нет.

Я внимательно посмотрела на него, и он, правильно поняв значение моего взгляда, спросил:

– Вы думаете, что младшие не мои родные дети? – В ответ я неопределенно пожала плечами. – Напрасно. Во-первых, у Насти до меня мужчины никогда не было, а во-вторых…

Шестопалов достал из кармана бумажник и, открыв его, повернул ко мне. На вложенной под пластик фотографии была молодая, сероглазая блондинка, прижимавшая к себе двоих детей: мальчика и девочку, и оба были копией Алексея Ильича, такие же смуглые, черноглазые и черноволосые. Только у Шестопалова волосы теперь были не черные, а, как говорят англичане, «соль с перцем», причем «перца» было совсем чуть-чуть, в основном – «соль».

– Кстати, я специально поинтересовался и точно выяснил, что подобное отклонение наследуется детьми только в пятидесяти процентах случаев. Но это не значит, что оно не может проявиться у моих внуков.

– Вообще-то, Алексей Ильич, я ни слова не сказала, – напомнила я. – Дети в вас пошли – сплошные же доминанты. А вот вы на кого похожи?

– В мамину родню, там все такие. Мама говорила, что когда-то давно у нас в роду был то ли татарин, то ли кавказец, то ли азиат, то ли цыган, вот от него все и пошло.

– Итак, на снимке у мужчины обе ступни одинаковые, – продолжила я с того места, на котором остановилась, – потому-то на нем и носки, чтобы нельзя было увидеть, сколько пальцев у него на ноге. А еще какие-нибудь различия между вами и им есть?

– Есть! На одной из фотографий у него открыт рот и видно, что какого-то зуба нет, дыра на этом месте, а у меня все зубы целы, причем свои, родные, а не мосты или импланты. Кроме того, посмотрите, какое у него дряблое тело, а я очень слежу за собой. К тому же внешность у него потасканная, а я давно уже даже по праздникам не выпиваю спиртное. Ну и еще кое-какие мелочи.

– Вы все время говорите «снимки», то есть они были разные? – уточнила я, и он кивнул. – Они целы?

Вместо ответа он, достав из кармана, протянул мне флешку и сказал:

– Вы понимаете, что я сейчас отдаю в ваши руки не только свою жизнь, но и будущее своих детей? У меня было два инфаркта, и врач предупредил, что третий я не переживу, а мне еще детей поднимать. Жена у меня – сильная женщина, но она одна со всем не справится.

– Алексей Ильич! Прежде чем обратиться ко мне, вы наверняка навели справки, и, думаю, не только у Журавлева, поскольку знаете мой адрес, которого я ему не давала. И вам не могли не сказать, что с моей стороны ни разу не было утечки информации. Уверяю вас, что ваш случай первым не станет. Данные с флешки я не буду никуда переносить, а только посмотрю – как знать, вдруг увижу что-то полезное. А кто еще, кроме вас, знает об этих снимках?

– Моя жена, – ответил он, и я удивилась:

– Странно. Обычно мужчины предпочитают скрывать подобные вещи.

– Может быть, и я совершил бы эту глупость, но дело в том, что первый снимок пришел, когда мы сидели за ужином. Мне стало плохо с сердцем, Настя дала мне лекарство, уложила, а потом взяла смартфон, чтобы посмотреть, что меня так расстроило. Мне было настолько плохо, что я даже был не в силах объяснить ей, что эта мерзость не имеет ко мне никакого отношения, но она, к счастью, сама это поняла. Помню, она бросилась ко мне, обняла и стала убеждать: «Лешенька! Успокойся, родной! Я знаю, что это не ты! И лицо это не твое, и тело! Уж я-то на нем каждую родинку знаю! Это чья-то подлая шутка!»

Когда Шестопалов говорил о своей жене, его голос был полон такой нежности и любви, какие трудно предположить в этом сильном и властном человеке, а выражение лица смягчилось и стало «домашним».

– Вам очень повезло с женой – она мудрая женщина. Как я понимаю, это ваш второй брак?

– Да! И двое детей: Илюшке десять лет, а Аленке – девять. Мне бы только успеть Илюшку крепко на ноги поставить, чтобы он потом Насте и сестре опорой мог стать, – с затаенной надеждой произнес Алексей Ильич.

– Бог даст, успеете, – успокоила его я. – И давайте к делу, потому что вопросов у меня к вам очень много, а время идет. Приступим, благословясь! Этот смартфон у вас на все случаи жизни или?

– Или! Он только для самых близких людей, его номера нет на моей визитке, да и симка в нем неавторизированная.

– Мне бы их список, – попросила я.

– Я к встрече подготовился, кое-что написал, может, это вам пригодится, – сказал Шестопалов и достал из кармана несколько сложенных листков. – Вот это те, кому я лично давал этот номер телефона, – он протянул мне первый листок.

Я пробежала его глазами – всего четыре человека: Настя, Илья, Елена – это понятно, но вот увидев «Котяра», я очень удивилась и поинтересовалась, кто это.

– Олег Анатольевич Кошкин, мой друг с тех времен, когда я еще только на комбинат пришел, – объяснил Алексей Ильич.

– А почему он «Котяра», а не просто «Кот»? Ходок, наверное?

– Еще какой! – выразительно произнес Шестопалов.

– А он точно не в курсе этих снимков?

– Конечно нет. Дело в том, что во время моего первого брака мы дружили семьями. А теперь представьте себе, что Олег чисто случайно встретится с Ольгой или Николаем с Натальей? Они его спросят, как там Шестопалов? А он ведь и проболтаться может.

– Понятно, то есть на язык он невоздержан, – покивала я. – Ну, достать номер этого вашего телефона не так уж и трудно – кто-то мог под самым благовидным предлогом взять телефон у одного из ваших детей, найти ваш номер и так далее. Так что это нас никуда не приведет. Сколько людей знает о том, что у вас с ногой?

– Вот это точно никуда не приведет, – уверенно заявил он и начал перечислять: – Все в деревне, армейские сослуживцы…

– Вас призвали в армию? – удивилась я.

– В наши времена от армии никто не косил, наоборот, не служивший парень считался ущербным. Вот отец военкома и уговорил. Первая семья, Кошкины, хорошие знакомые, с которыми я и в баню, и на рыбалку ездил. Это, женившись на Насте, я домоседом стал, а до нее я довольно весело жил. Да, и еще несколько женщин, которые у меня после развода с первой женой были.

– Вы правы, это нам не поможет, – вынуждена была согласиться я. – Тогда перейдем к мотиву. Скажите, кто может вас так ненавидеть? Может быть, кто-то именно из этих женщин? Вы мне можете назвать их имена?

– Я вам даже их список приготовил на всякий случай, – Шестопалов протянул мне еще один листок. – А по поводу остальных людей не знаю. Может быть, мне просто действуют на нервы, ждут, когда я дозрею, а потом выставят какие-то требования? Честно говоря, я бы пошел почти на любые, потому что держусь из последних сил на лекарствах. Но я представления не имею, чего от меня хотят, и эта неизвестность убивает меня, – явно через силу признался он: даже сейчас, загнанный в угол, он не хотел показать свою слабость. – Я все ждал, что ситуация разрешится хоть в какую-то сторону, но ничего не происходило. Обращаться в полицию мне и в голову не пришло – я слишком хорошо знаю, как оттуда информация во все стороны расходится. И как ни стыдно мне это говорить, но вы моя единственная надежда.