Черные перья. Работа для гробовщика - Марджери Эллингем

Фрэнсис медленно поднялась по лестнице. Дверь в личный кабинет Мейрика была открыта, и, задержавшись в коридоре, девушка могла слышать доносившиеся оттуда голоса. Фрэнсис сразу узнала настойчивый кокни швейцара.

– Да, я особливо пригляделся именно к той картине, сэр, – говорил он. – С ней все было в полном порядке, когда я прошел мимо в два часа. На смертном одре не изменю своих слов. Готов повторить их хоть законникам в суде. Разве ж я могу выражаться яснее, а, сэр?

– Верно, не можете, старина. Вы все изложили предельно ясно… И что же теперь? Способны ваши сотрудники восстановить полотно, Мадригал? И как долго они, по вашему мнению, с этим провозятся?

Второй голос, раздавшийся в кабинете, Фрэнсис тоже узнала и с досадой почувствовала, что на нее подействовало его обаяние. За Дэвидом Филдом закрепилась репутация человека, сумевшего очаровать многих женщин своим небрежно дружеским подходом к жизненным перипетиям. Она поспешно прошла вперед, но густой ковер заглушил звук ее шагов, и потому, стоя на самом пороге, она оставалась никем не замеченной.

Комната, обшитая белыми панелями, служила в восемнадцатом веке будуаром для некой герцогини. Было странно, когда за большим письменным столом восседал Роберт, а Лукар торчал с вальяжным видом рядом с ним. Из всех невзрачных людей, которых Фрэнсис когда-либо встречала, этого можно было поставить на первое место: низкорослый мужчина, уже начавший полнеть, с рыжими волосами и постоянно раскрасневшимся лицом, совершенно не подходившим к подобной шевелюре. Но даже такая внешность была бы сносной, не будь Лукар настолько самовлюбленным. А его высокое самомнение просто бросалось в глаза. Он источал его, постоянно задирая нос, кривя в усмешке свои полные губы, расправляя плечи и передвигаясь на пухлых коротких ногах с чрезвычайно уверенным видом. Из присутствующих в комнате только Лукар казался полностью удовлетворенным ситуацией. Роберт же был более нервным, чем обычно. Его прямоугольное лицо, очертаниями напоминавшее гроб, посерело, а кончиком пера без чернил он машинально прокалывал мелкие дырки в листе бумаги, причем пальцы его дрожали.

Формби неподвижно стоял спиной к Фрэнсис, а в кресле позади него расположился высокий и сухощавый человек, на которого она избегала смотреть. При обычных обстоятельствах ее нельзя было назвать застенчивой, но сейчас Фрэнсис намеренно отводила взгляд от Дэвида Филда.

– Не беспокойтесь, мистер Филд. Мы подновим вашу вещь, – слово опять взял Лукар, и беспечность его тона звучала поистине оскорбительно. – Картину придется изъять из экспозиции на пару дней, с этим ничего не поделаешь.

Внезапно в разговор вступил Роберт:

– Вы можете полностью положиться на нас. Мы займемся картиной незамедлительно. Не могу даже выразить словами, насколько мы шокированы происшествием со столь прекрасным полотном и что оно случилось, когда картина была доверена нашему попечению.

– У вас, разумеется, есть страховка? – Филд задал вопрос с рассеянным видом, и возникла неловкая пауза.

– Да, конечно. Мы застрахованы. – На бледных щеках Роберта проступили неестественного цвета пятна. – Однако в сложившихся конкретных условиях, учитывая минимальный характер ущерба, обращение к страховщикам лишь замедлит процесс реставрации. В конце концов, мы все хотим, чтобы картина как можно скорее вернулась на выставку. И это главное.

Попытка защититься получилась неубедительной. Филд поднялся, и свет из окон напротив четко обрисовал его стройный силуэт.

– Но главное, – сказал он, разглядывая собеседников, склонив голову набок, – Мадригал, как именно произошел инцидент.

Это было приглашение к откровенности, типичное для художника, однако Роберт даже не попытался откликнуться на него. Он лишь поднял голову, его глубоко посаженные глаза, способные гневно сверкать при малейшем раздражении, оставались сейчас невыразительными.

– Об этом я понятия не имею. Ни малейшего понятия.

Живописец пожал плечами:

– Ладно. Вероятно, я веду себя глупо, но если вы восстановите полотно и вернете его на прежнее место к концу недели, то мы забудем об этом странном происшествии. И постарайтесь получше приглядывать за своими сотрудниками. Мейрик Айвори стал для меня добрым другом в начале моего творческого пути, и мне бы не хотелось повредить интересам старика, но свои картины я создаю в буквальном смысле потом и кровью. И я не могу допустить, чтобы их так запросто кромсали. Еще один несчастный случай – и выставку придется закрыть.

Лукар собирался что-то сказать. У него была своеобразная привычка поводить плечами, прежде чем произнести очередную неуместную тираду, а потому, к счастью, Роберт успел опередить его:

– Правильно, все правильно. Норт уже наверху и занимается доставкой картины в мастерскую. Вероятно, вам лучше будет присоединиться к нему, Лукар. Внушите ему мысль, что он должен обращаться с полотном максимально осторожно. Происшедшее ужасно, поистине ужасно.

В каждом слове звучало нервное напряжение, и Лукару оставалось лишь подчиниться. Он соскользнул с края стола, на который чуть ранее удобно пристроился, а потом, повернувшись к двери, заметил Фрэнсис.

– А, здесь мисс Айвори! – воскликнул он, произнеся имя так, что в нем наряду с почтением прозвучала оскорбительная интонация. – Вот что скрасит для меня остаток дня. Только, пожалуйста, дождитесь меня. Я скоро вернусь.

Лукар многозначительно улыбнулся Фрэнсис и вышел из комнаты, оставив у всех ощущение неловкости.

– Здравствуй, Фрэнсис! – Роберт выдавил не слишком убедительную приветственную улыбку. – Ты знакома с мистером Филдом, не так ли?

– Да уж надеюсь, что знакома. – Художник заметно оживился. – Она была моей первой клиенткой. Я написал ее портрет, когда ей было четырнадцать лет. На гонорар, заплаченный Мейриком, смог отправиться в США. Там и началась моя карьера. Привет, Фрэнсис, милая моя! Рад тебя видеть. Хотя я сейчас расстроен. Кто-то принялся тыкать ножом в мою прелестную сеньориту. От подобного надругательства любой оправился бы не сразу. Но лучше скажи, чем ты теперь занимаешься? Какие планы на сегодня? Давай пойдем куда-нибудь и выпьем хереса. Или здесь для этого слишком рано? Никак не привыкну к обычаям родного города после стольких лет вольного существования. Впрочем, неважно, можем просто поесть мороженого.

Дэвид Филд явно болтал о пустяках, чтобы избавить Фрэнсис от смущения, в которое привели ее слова Лукара, и она была благодарна ему за это.

– Я с радостью приму приглашение!

– Уйдем сейчас же, пока не вернулся этот маленький мыльный пузырь. – Насмешка у него получилась незлобной, и Фрэнсис удивила подобная сдержанность.

Большинство людей наделяли Лукара гораздо менее изысканными прозвищами.

Роберт откашлялся.

– Не думаю, что тебе стоит сейчас уходить, Фрэнсис, – сказал он.

Слова дались ему с трудом и с таким плохо скрытым раздражением, что все повернулись, удивленно уставившись на него. Фрэнсис все прочитала в выражении его глаз и была возмущена. Он практически приказывал ей остаться, поскольку Лукар изъявил желание побыть в ее обществе.