Синдром пустоты - Эдуард Сероусов

потерявшего себя. Циничного, опустошенного, зависимого. Человека, который не верил ни во что, кроме власти денег и манипуляций. Сейчас я вижу совсем другого человека. И мне кажется, это настоящий вы. Тот, кем вы должны были быть.

Я не нашелся с ответом. Его слова тронули что-то глубоко внутри – ту часть меня, которую я похоронил много лет назад. Идеалиста, верящего в правду и справедливость. Человека, которым я когда-то был и которым, возможно, снова становился.

– Спасибо, – наконец сказал я. – За все. За помощь, за поддержку. За то, что верите в меня, даже когда я сам не верил.

– Не благодарите, – он покачал головой. – Просто делайте то, что должны. И будьте осторожны. Очень осторожны.

Я ушел от Левина с новой информацией и новой решимостью. Флешка Соколова была в сейфе Рогова – самом защищенном и недоступном месте в холдинге. Мне нужно было найти способ добраться до неё, расшифровать подсказки в дневнике Алексея, найти надежного помощника внутри компании. И все это – избегая людей Рогова, которые наверняка уже искали меня по всему городу.

Задача казалась невыполнимой. Но я больше не мог отступить.

Вернувшись в гостиницу, я обнаружил, что Вера еще не вернулась. Это было странно – уже почти полночь, а её все не было. Я попытался связаться с ней через защищенный мессенджер, но сообщения оставались непрочитанными. Беспокойство нарастало с каждой минутой.

Наконец, около часа ночи, в дверь номера постучали. Я осторожно подошел, проверяя, кто там. Это была Вера – бледная, с растрепанными волосами, с выражением страха на лице.

– Что случилось? – спросил я, впуская её.

– За мной следили, – она тяжело дышала, словно долго бежала. – Двое мужчин, весь вечер. Я пыталась оторваться, но они не отставали. Пришлось петлять по всему городу, прятаться в метро, менять такси… Я думала, они схватят меня.

– Садись, – я помог ей устроиться в кресле, налил воды. – Ты уверена, что оторвалась от них?

– Надеюсь, – она сделала глоток. – Последний час я не видела слежки. Но это ничего не значит. Они могли просто отстать на время, чтобы усыпить бдительность.

– Нам нужно уезжать, – решил я. – Этот номер уже не безопасен. Если они следили за тобой, есть шанс, что они вычислят это место.

Она кивнула, соглашаясь.

– У меня есть друг за городом. Журналист, бывший коллега Алексея. Мы можем поехать к нему. Он живет в уединенном месте, там будет безопаснее.

– Хорошо, – согласился я. – Но сначала мне нужно рассказать тебе, что я узнал от Левина. И мы должны еще раз внимательно изучить дневник Алексея. Там может быть подсказка, где именно в сейфе Рогова спрятана флешка.

Вера удивленно посмотрела на меня.

– В сейфе Рогова? Но как…?

– Долгая история, – я махнул рукой. – Расскажу по дороге. Сейчас нам нужно собраться и уезжать. Чем быстрее, тем лучше.

Мы быстро собрали вещи – их было немного, мы оба путешествовали налегке, как люди, готовые в любой момент сорваться с места. Я настоял, чтобы мы вышли через черный ход гостиницы и взяли такси не сразу, а пройдя несколько кварталов пешком, постоянно проверяя, нет ли слежки.

Ночная Москва казалась одновременно угрожающей и защищающей – темнота скрывала нас, но в ней же могли прятаться те, кто охотился за нами. Каждый прохожий казался потенциальным агентом Рогова, каждая машина – возможной слежкой.

Мы добрались до вокзала и сели на ночную электричку, идущую в пригород. В пустом вагоне мы наконец смогли поговорить без страха быть подслушанными.

Я рассказал Вере все, что узнал от Левина – о флешке в сейфе Рогова, о возможных подсказках в дневнике, о необходимости найти союзника внутри компании. Она внимательно слушала, делая заметки в маленьком блокноте.

– У меня есть копия дневника, – сказала она, когда я закончил. – Не вся, к сожалению, только несколько страниц. Но, возможно, этого достаточно.

Она достала из сумки сложенные листы – фотокопии страниц из дневника Алексея. Мы начали внимательно изучать их при тусклом свете вагона электрички, пытаясь найти зашифрованную подсказку.

На одной из страниц внимание привлекла странная запись:

«SC-44, K3. Там, где цифры встречаются со словами. Прошлое хранит ключ».

– Что это может значить? – я нахмурился, перечитывая строчку. – SC-44, K3… Похоже на какой-то код.

– Или координаты, – предположила Вера. – Может быть, это указывает на конкретное место в сейфе? Полка, ящик?

– Возможно, – я задумался. – А что насчет «Там, где цифры встречаются со словами»? И «Прошлое хранит ключ»?

Мы перебирали разные варианты, пытаясь расшифровать загадку Алексея. Сейф Рогова… Что мы знали о нем? Большой, встроенный в стену кабинета. Скорее всего, с цифровым кодом, возможно, с дополнительным ключом.

– «Там, где цифры встречаются со словами», – повторила Вера. – Может быть, это о книге? Книга с цифрами… Бухгалтерская книга? Финансовый отчет?

– Или ежедневник, – предположил я. – У Рогова на столе всегда лежит кожаный ежедневник. Там даты, цифры, записи. Цифры встречаются со словами.

– А «прошлое хранит ключ»? – Вера задумалась. – Может быть, ключ в какой-то старой записи? В прошлогоднем ежедневнике?

– Или в старой фотографии, – я вспомнил кабинет Рогова. – У него есть фотографии на стене. Старые, черно-белые. Семейные реликвии, насколько я знаю. Он хранит их в рамках на стене.

Мы продолжали обсуждать возможные интерпретации загадки Алексея, пока электричка медленно удалялась от Москвы. За окном проносились темные пейзажи пригорода – дачные поселки, лесополосы, пустые поля. Мы ехали в неизвестность, убегая от опасности, которая, возможно, уже дышала нам в спину.

Я чувствовал странное смешение страха и возбуждения. Страха за свою жизнь, за жизнь Веры, за судьбу нашего расследования. И возбуждения от ощущения, что мы близки к разгадке, что правда вот-вот откроется.

В какой-то момент, глядя на мелькающие за окном огни, я поймал себя на мысли, что впервые за долгие годы чувствую себя по-настоящему живым. Не тенью человека, прячущейся за маской циничного PR-директора, а настоящим, цельным, борющимся за то, во что верит.

И, странным образом, я был благодарен Алексею Соколову – человеку, которого помог уничтожить, и который, даже после смерти, дал мне шанс на искупление.

Электричка замедлила ход, приближаясь к маленькой станции, затерянной среди лесов. Конечная остановка нашего ночного путешествия. Начало нового этапа нашей борьбы.

– Готов? – спросила Вера, когда поезд остановился.

– Как никогда, – ответил я, вставая. – Пора поставить диагноз болезни, которая поразила не только «Меркурий Групп», но и всю систему. И найти лекарство.

Мы вышли в ночь, навстречу неизвестности и опасности. Но теперь у нас был план, была цель, была надежда. И, может быть, это было все, что нам нужно, чтобы