Дочь поэта - Дарья Викторовна Дезомбре

духовку… Мы с Валей почти не обменивались словами — это был молчаливый парный танец, но я не могла не заметить, что она довольно ловко нарезала лук, топила сало, чистила картошку на гарнир… И я впервые задалась вопросом: почему Двинский никогда не готовил вместе с женой? Или готовил, но в какой-то момент перестал, отлучил от кухонного священнодействия, изгнал из личного Рая. Только вот за что?

В четыре руки мы торжественно накрыли на стол: та самая скатерть с мережкой по белому полю, салфетки, белый фарфор. Недоставало только букета на столе, как тогда, в мой первый приход… Нет, все-таки кроме букета, не хватало хозяина дома.

Не хватало ли?

— Я схожу, соберу кленовые листья, — вдруг вскинулась, будто подслушав мои мысли, Валя. Я кивнула. Что ж. А я пойду, попытаюсь чуть-чуть себя улучшить. Все-таки семейство Двинских — эстеты. Не хотелось бы оскорблять их взгляда. А тушеное мясо имеет ту прелесть, что его можно поставить разогреваться в последний момент.

У меня было удивительно хорошее настроение. То ли оттого, что мне удалось успокоить Валю, то ли от нашей командной слаженной работы, которая сделала нас без слов ближе. Но я впервые с выдачи Госпремии вытянула из косметички розовую помаду и тронула ею губы и щеки, и даже векам досталось чуть-чуть нежного глянцевого румянца. Минимализм в макияже в действии. Еще у меня остался пробник духов — и я вылила каплю себе на запястья, помахала ими, наполнив воздух лавандой с ванилью. В темнеющем вместе с небом круглом зеркале на туалетном столике отразилось мое довольное лицо. В дверь постучали. Я обернулась: мало кто из Двинских поднимался в мою светелку.

— Да?

Дверь со скрипом открылась: на пороге стояла Валя.

— Я не помешала?

— Нет, конечно. — Я сделала приглашающий жест рукой.

Валя осторожно вошла и присела на самый краешек стула.

— Ты меня прости за… — Она мотнула головой в неопределенном направлении.

Я пожала плечами: мол, ерунда. Вале было явно мучительно поднять на меня глаза, и я снова обернулась к зеркалу. Взяла в качестве отвлекающего маневра в руки тушь.

— С тех пор, как я перестала принимать… — в зеркале за моей спиной отражалась только опущенная русая голова с покрасневшим от смущения пробором. Валя запнулась. Я вздохнула. Очевидно, мне придется оканчивать все фразы.

— Антидепрессанты?

Валя вскинулась:

— Откуда ты…

Я сделала неопределенный взмах щеточкой туши:

— Случайно. Уже давно.

— Хотя… — она пожала острыми плечами. — Теперь уже неважно. Я перестала их принимать. Алекс настояла.

Конечно. Алекс.

— Я с ними была как в тумане.

— А тебе нужна была ясность мышления. — Я отложила тушь, так и не накрасив глаз.

— Я прекратила как раз перед… Перед…

— Перед его смертью?

— Да.

— И как? Ясность вернулась?

Валя улыбнулась куда-то вниз.

— Вернулась. Но появились панические атаки. Алекс говорит, это пройдет. Прости. Я тебя напугала.

— Глупости. Знаешь, я сама принимала те же препараты.

— Правда?

Я кивнула.

— Но уже бросила. И сейчас все в порядке.

В еще каком порядке! Я смотрела на ее растерянное лицо, и мне очень хотелось смеяться. Если я сейчас рассмеюсь, то долго не смогу остановиться. Я бросила, могла я сказать Вале, потому что мне казалось, что все беды мои — позади. Что я встретила человека, который сделает меня наконец счастливой. И сильной. Это ведь и правда очень смешно. Я до боли укусила себя за губу — только не ржать. Хороши мы обе будем. Одна с паническими атаками, вторая — с истериками. Я похлопала ее по руке.

— И еще. Я знаю, что ты подала документы на развод.

Валя вскинула на меня испуганные глаза.

— Тебе звонил адвокат. Я случайно взяла трубку. Прости.

— Когда?

— Сразу после похорон.

Валя нервно кивнула.

— Сейчас он тебе, я имею в виду развод, уже без надобности. Но я просто хотела сказать… — Я выдохнула. — Ты все сделала правильно.

В саду раздался скрип калитки — гости собирались на дачу. Валя неловко мне улыбнулась:

— Рада, что у тебя тоже сейчас все хорошо. Я… я пойду.

— Да, — я улыбнулась. — Неудобно, если внизу никого не окажется.

И я снова схватилась за свою тушь: нет уж, сегодня мои ресницы будут длинными и изогнутыми, как в рекламе.

Когда пятнадцатью минутами позже я спустилась вниз, на столе, вокруг бордово-янтарного кленового букета, уже стояли тарелки с изысканной рыбной нарезкой и бутылка шампанского. Алекс, привезшая все это великолепие из питерского ресторана, расположилась, вытянув бесконечные ноги и покуривая, у полуоткрытого окна. Рядом, домашним питомцем, примостилась Валя. За столом, напротив друг друга, сидели Анна с мужем. Она — в темно-синем широком платье. Он — в серо-голубом пиджаке. Увидев меня, Алекс, по-гопнически зажав сигарету между зубами, потянулась к бутылке.

— Наконец-то, Ника. А мы вас ждем. Не открываем.

— Простите, — я рассмеялась. — Следовало привести себя в чуть более достойный вид. А то мы с Валей до сих пор пахнем смесью чеснока и портвейна. Надеюсь, наше мясо будет на высоте. — Я подмигнула Вале, и она — вот чудо-то! — подмигнула в ответ. Алекс чуть скосила на нее глаза, губы ее дрогнули, но она промолчала.

Зато одновременно вскочили Анна с Алексеем. Он потянулся отнять у Алекс бутылку, чтобы на правах мужчины… Анна тем временем подошла и тепло поцеловала меня в щеку.

— Ника, как вы тут?

— Грустно без вас. — Я клюнула ее в ответ, отметив, как Алекс без слов выдернула шампанское обратно, точным выверенным жестом размотала проволоку, пробка выскочила из горлышка с легким «пффф!».

Алексей, мотнув башкой, как обиженный пес, сел на место. На меня он даже не взглянул. А я вдруг вспомнила, как в тот первый вечер он не потрудился даже забрать у меня бутылку, не то чтобы помочь снять пальто. Что ж. Я смотрела, как игристое заполняет хрустальные фужеры. Не больно-то мне и хотелось внимания от единственного мужчины за столом. В конце концов, взяла я свой бокал, кто я такая? Некрасивая девушка, среднее между приживалкой и соглядатайшей.

Дзинь! — зазвенел хрусталь. Анна со смущенной улыбкой подняла бокал.

— Прошу внимания! У меня для вас новость!

Анна оглядела всех блестящими глазами.

— Я нашла новую работу! — светящийся взгляд Анны остановился на мне. — Я ухожу работать в школу. Бросаю журнал, и…

— Куда ты идешь работать? — Алексей медленно опустил бокал.

— В школу, Алеша. Как всегда и хотела. — Улыбка Анны будто подрастеряла света, но еще держалась на губах.

— Что за бред?!

— Это не бред! Я уже несколько недель там работаю…

— Несколько недель?! И только сейчас мне это говоришь? Вот так, при всех, объявляешь?