Рассказы - Роберт Альберт Блох

Джек замечает отверстие и верхушку бобового стебля и ныряет к нему. Он начинает спускаться, а затем и сползать вниз. Потому что великан идет прямо за ним!

Он отрывает около акра земли вокруг ямы и спрыгивает на стебель. Все трясется под чудовищной тяжестью, бобовый стебель мотается и раскачивается, но Джек не останавливается. Он скользит вниз ради очень дорогой жизни — его жизни.

Он спускается сквозь слои облаков, обдирая кожу на руках и коленях. Бобы лопаются вокруг его головы, но он не колеблется. Гигантский рев гремит над головой, а затем он, кажется, застрял в тумане из облаков. Джек слышит, как он фыркает и пыхтит. Затем Джек ударяется о твердую землю. Он задыхается и кашляет.

— Если это действительно такой бобовый стебель, как в сказке, — дрожит он, — то мне нужно сделать только одно. Я должен срубить бобовый стебель своим маленьким топориком.

Это очень веселая идея. Но Джек не Джордж Вашингтон. Я не могу лгать. У него нет топора! Итак, Джек смотрит на дрожащий бобовый стебель, ожидая, пока ноги гиганта начнут торчать из облаков. Тот быстро спускается. Стебель шатается, но не падает. И топора нигде не видно! Джек хватается за себя и бьет себя в грудь. Затем он попадает в арфу!

— Эй, отпусти меня! — вопит инструмент в очень невежливой манере. Но у Джека нет времени на вежливость. Он отрывает дерево от арфы и вытаскивает несколько свободных проводов. Он скручивает их вместе на концах. Потом опускается на колени и пилит основание бобового стебля. Проволока острая и режет растение. Теперь видны колени великана. И Джек слышит его голос из облаков.

— Фи, Фи, Фо, ФУМ! Готов или нет — я иду!

Джек отпиливает. И бобовый стебель падает. Он поднимает глаза и кричит:

— Фи, Фо, Фа, ФУМ! Ты огромный бродяга!

Именно это и происходит. Бобовый стебель внезапно щелкает со звоном и грохотом. Весь стебель раскачивается, и порыв ветра поднимает его в воздух. Сверху Джек слышит, как гигант издает то, что поэты называют адским воплем. Но уже слишком поздно. Бобовый стебель взлетает сквозь облака и исчезает. Поле пусто. Ничего не осталось. Джек возвращается домой к жене.

— В конце концов, — прикидывает он. — Может быть, это и к лучшему. Великан ушел, а это значит, что я действительно спас от него Имоджин и выполнил свое обещание. Хорошо иметь много золотых яиц, но правительство арестует вас, если вы держите при себе более 100 долларов золотом. Арфа, которая играет сама по себе, тоже хороша, но что в ней есть такого, чего нет в портативном радио?

Так Джек рассказывает мне, когда приезжает в город пару дней спустя. Его жена думает, что он придурок, потому что не сажает семена, как обещал, но у Джека есть планы. Он тоже рассказывает мне о своих планах и очень доволен. Замечательно, не правда ли?

***

Левша Фип откинулся на спинку стула и положил оливку на язык. Я наклонился вперед и взорвался.

— Ничего удивительного — это просто безумие! Я никогда в жизни не слышал таких преувеличений.

Фип выглядел обиженным.

— Не говори так, — отрезал он. — Может быть, время от времени я и лгу, но никогда не преувеличиваю!

— Но, Левша, неужели ты думаешь, что я поверю, будто Джек и Бобовый Стебель произошли здесь, в реальной жизни?

Фип пожал плечами.

— Кто знает? Жена Джека говорит, что бобы очень старые, когда ее папа привозит их в эту страну.

— Орехи к бобам, — вздохнул я. — Но есть одна вещь, которая меня озадачивает.

— Назови ее, и получишь ответ.

— В сказке стебель падает, и великана убивают. В твоей истории, он взлетает в воздух. Сложно поверить в это. На самом деле вообще невозможно!

Левша выглядит обиженным.

— Это только показывает твое научное невежество, — отрезал он. — Великан ближе к Китаю, чем ко мне, поэтому он и падает.

— Вверх?

— Конечно. Гравитация, придурок!

Я медленно кивнул. Но меня беспокоит другое. Я упоминаю об этом.

— Когда ты начинал, то сказал, что этот Джек хотел что-то предпринять для фронта.

— А, это. Фип улыбнулся. — Я забыл эту часть. То, что Джек делал для фронта, он сказал мне на днях. Помнишь, я упоминал, что у него есть планы?

— Ну и что?

— В ту ночь, когда Джек посадил бобовый стебель, он использовал только пару бобов. У него еще много осталось в сумке, которую он нашел.

— Ну?

Фип снова пожал плечами. Его улыбка стала шире.

— Очень просто. Джек вернулся на ферму прямо сейчас. Он собирается посадить остальные бобы в Саду Победы.

Перевод: Кирилл Луковкин

Золотой шанс Левши Фипа

Robert Bloch. "The Golden Opportunity of Lefty Feep", 1942

Левша повалился на стул напротив меня и подозвал официанта.

— Принеси мне стакан воды и зубочистку, — приказал он. — И будь добр сначала отрезать кончик зубочистки, чтобы у меня не возникло искушения перерезать себе горло.

Я в изумлении уставился на Фипа.

— В чем дело, Левша, ты больше не ешь?

— Не больше, чем я могу получить, — пробормотал он. Я всматривался в его вытянутое угрюмое лицо в поисках возможного объяснения. Все что я увидел это нахмуренные брови.

— Ты, конечно, смотришь мне в рот, — сказал я ему.

Левша Фип вздохнул.

— У меня все во рту, кроме еды.

— На мели?

Он кивнул.

— Вчера я был самым богатым человеком в мире. Сегодня стал бродягой.

— Почему сегодня должно быть исключение? — спросил я, но он меня не услышал.

— Да, вчера я сидел в «Ритце». Сегодня болтаюсь в канаве. Я готов перелезть через холм в богадельню, но слишком слаб, чтобы взбираться на холмы.

Я похлопал его по плечу, чтобы подбодрить. Затем я похлопал его по лицу булочкой. Это сделало свое дело. Он благодарно открыл рот, и булочка исчезла. Вместе с его хмурым взглядом.

— Не принимай это так близко к сердцу, — утешил я его. — В конце концов, деньги — это еще не все. Не все то золото, что блестит.

Фип снова нахмурился.

— Золото! — прохрипел Левша Фип. — Пожалуйста, не восхищайся этим металлом.

— А что в нем плохого?

— Все. Все мои беды из-за золота. На самом деле, я перехожу от золотой лихорадки к лихорадке бродяги за один день.

Официант вернулся с водой и зубочисткой. Фип шумно прополоскал горло и задумчиво покачал зубочисткой на кончике носа.

— Я все еще не понимаю, — задумчиво произнес я. — Откуда такая нелюбовь к золоту?

— Мне очень трудно говорить об этом, — вздохнул Фип.

— Тогда