Современный детектив. Большая антология. Книга 1 - Карстен Дюсс

на полу в кухне. Потом я взобралась наверх и легла на кровать, моля Бога о смерти. Чтобы, когда Иен вернется, он больше не мог меня бить. Но он не вернулся. Его не было несколько дней, и постепенно я собралась с силами. Я начала фантазировать, что он ушел навсегда, но он почти ничего не взял с собой, и я понимала, что он может вернуться в любой момент. Я не сомневалась, что если останусь с ним, то в один прекрасный день он меня убьет. И тогда я уехала.

— Расскажите, что произошло с Джейкобом.

Я засовываю руку в карман и прикасаюсь к фотографии.

— Мы поссорились. Я проводила выставку — самую большую в моей жизни — и, готовясь к ней, много дней просидела с человеком, который ее курировал, с мужчиной, которого звали Филип. Выставка проходила днем, но даже несмотря на это, Иен напился. И обвинил меня в том, что у нас с Филипом роман.

— А он и вправду был?

Это очень личный вопрос, и я краснею.

— Филип — гей, — говорю я, — но Иена это не убедило бы. Я плакала и поэтому плохо видела дорогу. К тому же шел дождь, свет встречных машин слепил глаза. Он орал на меня, обзывал шлюхой и потаскухой. Я поехала через Фишпондс, где движение было меньше, но Иен заставил меня остановиться. Он ударил меня и забрал ключи, хотя был так пьян, что едва стоял на ногах. Он вел машину, как маньяк, и все время кричал, что сейчас преподаст мне урок. Мы ехали через жилой район, по внутренним улочкам, а Иен все разгонялся и разгонялся. Я была в ужасе… — Я судорожно сцепляю руки на коленях. — Потом я увидела мальчика. Я закричала, но Иен даже не сбросил скорость. Мы ударили его, и я видела, как его мать согнулась, словно удар пришелся и по ней тоже. Я попыталась выйти из машины, но Иен заблокировал дверцу и начал сдавать задним ходом. Он не дал мне вернуться. — Я лихорадочно втягиваю воздух, а когда выдыхаю, звук этот похож на сдавленный тихий вопль.

В маленькой комнате висит мертвая тишина.

— Джейкоба убил Иен, — говорю я. — Но у меня такое чувство, будто сделала это я.

Глава 47

Патрик ведет машину очень осторожно. Я сдерживаю себя, хотя в голове тысяча вопросов, но Патрик заговаривает только тогда, когда очертания Бристоля на горизонте остаются далеко позади. Когда населенные пункты по бокам дороги уступают место зеленым полям и появляются неровные контуры прибрежных скал, он поворачивается ко мне.

— Ты могла попасть в тюрьму.

— Я так и хотела.

— Но почему?

Его голос звучит не осуждающе — просто смущенно.

— Потому что кто-то должен был ответить за то, что произошло, — говорю я. — Кто-то должен был предстать перед судом, чтобы мать Джейкоба могла спать по ночам, зная, что кто-то заплатил за смерть ее сына.

— Но не ты, Дженна.

Перед уходом я спросила ДИ Стивенса, что они скажут матери Джейкоба, на глазах которой развалился суд над человеком, который, как она считала, был убийцей ее сына.

— Подождем, пока виновный окажется за решеткой, — ответил он, — а потом все ей объясним.

Теперь я понимаю: мои действия означают, что ей придется пережить все это еще раз.

— В шкатулке с твоим паспортом, — неожиданно говорит Патрик, — я видел детскую игрушку. — Он умолкает, так и не оформив свой вопрос в слова.

— Она принадлежала моему сыну, — говорю я, — Бену. Я была в ужасе, когда забеременела. Я думала, что это приведет Иена в ярость, но он был в восторге. Он сказал, что это все изменит, и я была уверена, что он сожалел, что так обходился со мной, хотя он мне этого никогда не говорил. Я думала, что ребенок может стать для нас поворотным пунктом, что он заставит Иена понять, что мы могли бы быть счастливы вместе. Как настоящая семья.

— Но этого не произошло.

— Нет, — говорю я, — не произошло. Поначалу он меня буквально на руках носил. Был ужасно внимателен ко мне, все время говорил, что я должна есть, а чего не должна. Но по мере того, как рос мой живот, он отстранялся все дальше и дальше. Казалось, он ненавидит мою беременность, даже возмущен ею. Когда я была на седьмом месяце, то случайно прижгла утюгом его рубашку, когда гладила ее. Глупо с моей стороны… Я пошла ответить на телефонный звонок и отвлеклась, а когда заметила, было уже поздно… Иен был в бешенстве. Он сильно ударил меня кулаком в живот, и у меня началось кровотечение.

Патрик съезжает на обочину и выключает мотор. Я смотрю на пустырь у дороги. Мусорный бак переполнен, и ветер носит выброшенную обертку продуктов.

— Иен вызвал скорую. Сказал им, что я упала. Думаю, никто ему не поверил, но что они могли сделать? К моменту, когда мы доехали до больницы, кровотечение прекратилось, но еще до УЗИ я знала, что ребенок умер. Я это чувствовала. Они предложили мне кесарево, но я не хотела, чтобы его извлекали из меня таким образом. Я хотела его родить.

Патрик протягивает руку, но я не могу сейчас прикасаться к нему, и рука беспомощно опускается на сиденье.

— Они дали мне лекарство, чтобы искусственно вызвать роды, и я ждала своей очереди в палате вместе с другими женщинами. Мы прошли через это вместе: первые схватки, энтонокс[695], проверки акушерок и врачей. Единственная разница заключалась в том, что мой ребенок был уже мертв. Когда меня наконец повезли на каталке в родзал, женщина с соседней койки помахала мне рукой и пожелала удачи. Во время родов Иен был рядом, и хотя я ненавидела его за то, что он сделал, тужась, я держала его руку, а потом позволила поцеловать себя в лоб, потому что никого другого, кроме него, у меня не было. Думать я могла только о том, что если бы я тогда не прижгла утюгом рубашку, то Бен был бы сейчас жив.

Меня начинает трясти, и я зажимаю ладони между коленями, чтобы унять дрожь. Еще много недель после того, как Бен умер, тело пыталось обмануть меня, чтобы я думала, что я мама. Молоко жгло мне соски, и когда я стояла под душем и массировала грудь, чтобы снять это давление, от горячей воды исходил сладковатый запах материнского молока. Я как-то раз подняла глаза и увидела, что за мной через дверь ванной следит Иен. Живот мой был еще