Двойная ошибка - Дмитрий Борисович Пасека

вижу, что у вас с Элен что-то происходит и в какой-то степени рада за тебя, что ты уже не цепляешься за то, что было. Но пойми меня. Это неожиданно, это совсем не то, что можно пустить на самотек. Да скажи ты хоть слово, черт возьми!

– Мари… я правда не знаю, что сказать. Помнишь, мы когда-то хотели завести детей и… я хочу до сих пор, но и ты права, абсолютно права. Я не до конца осознаю, что сейчас происходит между мною и Элен, – Филипп, пытаясь уберечь Мари, решил немного слукавить, сказав не всю правду, – мне кажется, ты правда очень много требуешь от меня – какое-то сиюминутное «да» или «нет». Господи, Мари! Я узнал об этому пару минут назад, я… дай мне хотя бы понять, что произошло. Наверное, я стал верить, что никто и никогда не получает того, что хочет.

– Я… ты прав, про…

Мари больше не могла держаться и в голос разрыдалась перед Филиппом, не в силах сдержать эмоции. То самое место, которое когда-то было наполнено томными моментами и романтикой, при свете дня обратилось чуть ли не ночным кошмаром, полным боли и неопределенности. Можно было с уверенностью сказать про эту ситуацию: иногда мы плачем всем, кроме слез. В таких моментах собрано буквально все воедино. Душа, сердце, разум. Мари всю трясло, и Филипп не мог спокойно на это смотреть – он подошел к ней ближе и крепко обнял. Она вцепилась в него своими тонкими руками с такой силой, которой позавидовал бы портовый рабочий. Ее тело дрожало, а громкие всхлипы, почти крик, будто бы заглушали для Филиппа все другие звуки. Лишь запах ее волос хоть немного отвлекал и не давал ему упасть в ту же пропасть, ведь он чувствовал ее по-прежнему сильно, понимал, что он нужен ей здесь и сейчас, и осознавал, какая неожиданность это, в первую очередь, для нее. Спустя минуту или две она отпустила его и отошла, вытерев слезы рукавом.

– Прости… я…

– Тебе не за что просить прощения, Мари. Я понимаю, что это для тебя значит, как это тяжело, или пытаюсь понять, по крайней мере. Спасибо тебе, искреннее спасибо за то, что сказала, не стала оставлять в тайне, это очень важно для меня. Я думаю, нам обоим стоит немного выдохнуть и все обдумать поодиночке, на свежую голову. Здесь и сейчас мы все не решим, это точно, пока и ты, и я… в таком состоянии.

– Да, похоже так, – заплаканное лицо Мари отражало печаль и в то же время понимание, что он, Филипп, прав – сейчас они ничего не решат. Не здесь, не вместе. – Позвони, как будешь готов. Завтра, послезавтра…

– Да, хорошо.

Он обнял Мари на прощание, после чего они разошлись в разные стороны от когда-то романтического места. Остаток дня Филипп был в полном замешательстве, пытаясь угомонить свои мысли и начать думать рационально, решить эту проблему лучшим путем. Все потуги сделать это заканчивались неудачей, а алкоголь не был бы хорошим другом в таком деле, поэтому Филипп отправился спать, оставляя для себя лишь беспокойный сон.

Следующим утром он проснулся со смешанными чувствами, однако легче ему точно стало. Пока еще рано было говорить о чем-то определенном, но то, что он был не против этого ребенка и впоследствии точно не потащил бы Мари на аборт, – это он для себя решил четко. Ведь когда-то и вправду была их мечта, их общее желание, к которому они бы впоследствии стремились, но чему так и не суждено было сбыться на тот момент.

Сварив себе кофе, Филипп решил этим утром просто постараться прийти в себя, не нагружая голову лишними мыслями сразу после пробуждения. Очень натянутый покой прервал телефонный звонок, Филипп даже не посмотрел, кто звонит, а просто взял трубку:

– Доброе утро! Прошу прощения за спешку, можете приехать в редакцию? Как можно скорее. – Филипп сначала даже не понял, что ему звонил Поль – заместитель редактора.

– Добр… здравствуйте, Поль. Да, да, могу, конечно. Через полчаса буду у вас.

– Отлично! Это важно.

Филипп еще пару мгновений пытался понять, а что это вообще сейчас было: вызвали в редакцию, срочно. Может, они что-то узнали о романе? Вряд ли, откуда они могли…

Мыслям не был дан ход, потому что время поджимало, и Филипп начал в спешном порядке собираться в редакцию, на бегу натягивая носки, брюки и рубашку. Приведя себя в порядок, придав лоска помятому утреннему виду, он взял такси и поехал к Полю.

Филипп успел как раз вовремя и уже минут через сорок с небольшим постучал в дверь заместителя редактора.

– Да, входите! – Голос Поля казался весьма бодрым. – О, Филипп! Прошу, садитесь.

– Еще раз здравствуйте, – Филипп все еще не очень понимал, зачем его вызвали в такую рань.

– Да, да. В общем, Филипп, не буду ходить вокруг да около. Я еще пару раз прочитал рукопись: есть небольшие предложения по мелким правкам, но ничего глобального. Что более важно, я показывал вашу книгу руководителям издательства. Они остались очень и очень довольны и согласны издать ваш роман.

– Это же отличные новости! – Глаза Филиппа сразу загорелись. Конечно же, он ведь не только провернул свою маленькую аферу, но еще и добился в ней успеха.

– Секундочку, – Поль аккуратно осадил Филипп, – более того, мы предлагаем вам эксклюзивные условия издания и будущий контракт еще на две книги – продолжение романа. Что скажете?

– Я… я в шоке. Спасибо вам! Конечно, да, я согласен.

– Супер, держите.

Поль положил на стол договор. Филипп бегло ознакомился с ним, после чего без лишних раздумий подписал. Такой шанс он просто не мог упустить, тем более что все прошло наилучшим образом. Такой восторг он просто не мог держать в себе, и первая, кто пришла ему на ум, была Мари. Они договорились встретиться у нее дома через час или полтора. После вчерашнего разговора она долго спала и еще не совсем проснулась, чтобы быть в состоянии принимать гостей.

Выйдя из издательства окрыленным прекрасными новостями, Филипп направился к ближайшей кофейне. Время позволяло, поэтому он решил побаловать себя чашечкой бодрящего напитка – свой утренний кофе ему выпить так и не было суждено, хотя и жаловаться уж точно не на что.

Утолив жажду кофеина, Филипп поехал к Мари, которая жила совсем недалеко. Она взяла небольшой отпуск в связи с последними событиями, которые слегка выбили ее из колеи.

Ему всегда нравился дом, в котором она жила. Почему-то именно в нем