Последнее фото - Дмитрий Владимирович Ковальски

собственную дочь, которую никогда не видел. Следом проступила надпись, едва читаемая, но по отдельным буквам Лавр собрал нужную ему фразу: «Николай». Значить она могла все что угодно, но для себя надзиратель решил, что это прямое обвинение с того света.

Чудо внезапного появления изображения взбудоражило Лаврентия Павловича. От увиденного он охнул, свободной рукой схватился за сердце, попятился, уперся спиной в стену и съехал по ней на пол.

Околоточный надзиратель жадно хватал воздух ртом, но не мог надышаться. Голова кружилась. В груди кольнуло. Неужели сейчас случится их встреча? Но нет — дыхание восстановилось, головокружение прошло.

Каким бы странным человеком ни был Мастер, он держал свое слово. Лаврентий Павлович таких людей уважал. А значит, обязан был отплатить за его предсмертный жест и поймать убийцу Мастера и начальника почтовой службы. В том, что это один и тот же человек, околоточный надзиратель не сомневался. Фролов оставил какие-то указания, но Лавр ничего не помнил.

Поэтому решил начать с московского редактора, чье появления так удачно совпало с побегом писателя.

Глава 23

— Прошу возьмите себя в руки, — взмолился Савелий, глядя на то, как Настя ходила взад и вперед по комнате и тонкими ногтями впивалась в подушечки пальцев.

— Не могу, — сказала она, — тревожно мне, слишком долго от него нет вестей.

Савелий встал и приобнял девушку за плечи. Слегка, словно накинул на них платок.

— Вы о себе побеспокойтесь, — сказал Савелий, голос звучал нежно, вкрадчиво. — Николай, хоть и дурак, но с мозгами, а значит, точно не пропадет.

— Нет, дело в другом. Он же гордец, никогда не просит помощи… А ведь мы могли бы…

Девушка не договорила фразу, потому что понимала, что ничем писателю помочь не может. Оттого ее терзало чувство беспомощности.

— Все образумится.

— Надеюсь, — вздохнула она и посмотрела на Савелия, затем на часы, стоявшие на деревянном комоде.

— Что же вы стоите?! — воскликнула Настя. — Вам давно пора на службу!

Савелий бросил взгляд на часы. Обе стрелки указывали на двенадцать.

— И правда…

Словно ураган, он заметался по комнате, собирая свои вещи. Обычно в это время он заступает на дневную смену. А ведь туда еще надо бы дойти. Он прикинул, сколько времени сможет выиграть, если все расстояние преодолеет бегом. Настя в этот момент надела на его плечи старенькое пальто графитового цвета.

— Будет дождь, — пояснила она.

— Спасибо.

Перед выходом из квартиры Савелий еще раз окинул ее взглядом на случай, если что-то в спешке забыл, и открыл дверь. Не глядя, он выскочил в дверной проем и врезался в человека.

— Куда вы так спешите?! — прорычал Лаврентий Павлович и сделал шаг. Савелию пришлось попятиться.

— Служба… — промямлил Савелий. — Я врач…

Появление околоточного надзирателя шокировало его. К тому же он был в компании с городовым с внешностью разбойника.

Тот не церемонясь вошел в квартиру и первым делом обошел комнаты.

— Никакой службы, пока не скажете, где прячется бежавший Николас Райт.

От неожиданного вопроса Настя то ли громко икнула, то ли вскрикнула. Но быстро справилась с нахлынувшими эмоциями.

— Сбежал? — спросил Савелий. Его голос прозвучал с неубедительным удивлением.

Но, кажется, надзиратель на это не обратил внимания. Тем более он не верил в то, что соседи действительно что-то знают о побеге писателя.

— Именно так, — Лаврентий Павлович прошел в гостевую комнату и кивнул городовому.

Тот в ответ пожал плечами и замотал головой. Так он передал то, что в остальных комнатах никого нет.

— Что же я стою без дела? — заохала Настенька. — Может, чаю?

Лаврентий Павлович поднял утомленные, окруженные синяками глаза на девушку.

— Голубушка, убили человека… — Он не стал уточнять какого. — А вы предлагаете чай пить.

Каждое слово камнем легло на и без того встревоженную девичью душу.

— Мы ничего не знаем, — сказал Савелий. — Но если нужно — спрашивайте!

— Уже лучше, — сказал надзиратель, сел в кресло и тяжело вздохнул, — скажи, когда писатель в последний раз был в своей комнате?

— Еще до ареста, — честно ответил Савелий.

Надзиратель кивнул.

— А редактор? Заходил?

— Нет.

Лавр сощурил один глаз — явно учуял обман.

— Пусть так, но, должно быть, вы знаете, где его найти?

Савелий замешкал. Этого оказалось достаточно, чтобы околоточный надзиратель уловил его сомнения.

— Говори же, — устало произнес он, будто каждое слово отдавало болью.

— Точно не помню. — Врач почесал затылок. — Но могу показать.

Лавр, довольный, посмотрел на городового. Тот кивнул — пусть проводит, я проверю.

— Знаете, заходили еще два гражданина, — выпалила от волнения Настя, голос ее дрожал.

— Кто же это? — недоверчиво спросил Лавр.

— Одного, с круглой мордой, — она руками показала широкие пухлые щеки, — звали Кузьма, имя второго, с острым носом, — правой рукой показала клюв, — не запомнила.

— Знаю таких, — прохрипел городовой. — Только то шпана местная: один барыга, второй домушник, на мокроту кишка у них тонка.

— Ты, Макар, свои умозаключения оставь, — прорычал Лаврентий Павлович. Он повернулся к Насте и спросил: — Когда приходили?

— В тот же день, когда Николая арестовали. — К горлу подступил ком, но Настя сдержалась. — Что-то искали в его комнате, затем ушли.

— И ничего не сказали?

— Нет, — вмешался Савелий. — Тот, что с мордой, как шар, хотел к Насте пристать, я помешал ему.

Лаврентий Павлович, тяжело вздохнув, встал и выпрямил спину.

— Макар, — обратился он к городовому, — шпана по твоей части, так что отыщи мне Кузьму и второго, с острым носом. — Он повторил Настин жест, показав клюв.

— Будет исполнено, ваше благородие! — ответил городовой и удалился, громко стуча каблуками по деревянному полу.

— А ты, — сказал он Савелию, — отведешь меня к Петру Алексеевичу, и тебе явно повезет, если тебя не подведет твоя память.

Настя на прощание обняла Савелия и шепнула: «Прошу, не попадите в беду». Тот успел уловить тонкий аромат полевых цветов — так для него пахла девушка — и шепнул ей в ответ: «Обещаю».

Глава 24

О том, что будет дождь, Петр Алексеевич понял по ноющим коленям. С самого утра, а проспал он до десяти, он не находил себе места. Во-первых, беспокоили ноги, словно его коленные чашечки выворачивало наизнанку, во-вторых, писатель задерживался, и с каждым часом волнение только росло.

Даже чай не помогал в такой ситуации. Так что он без удовольствия отхлебывал горячий напиток из чашки и прокручивал в голове события прошлого вечера. Эксперимент писателя впечатлил его настолько, что Петр Алексеевич до утра не сомкнул глаз. Когда все наладится, он обязательно потребует от Николаса, чтобы тот включил в свою книгу часть про световой эксперимент.