Записки агента Разведупра - А. Ольшанский

Осенью, когда Бобрищев вернулся с октябрьских торжеств, его ожидала неприятность. Полпред Черных вызвал его в кабинет и передал пожелание финского правительства об его отозвании из Финляндии.

Бобрищев вызвал по прямому проводу Тухачевского, потом послал шифровку Павлоновскому, ночью снова прямой провод, но тщетно. Центр просил сдать дела и выехать в распоряжение управления военагентами РСФСР.

Теперь стало ясно — финское правительство знало истинное назначение военного агента РСФСР, и его нежелательность в стране объяснялась раскрытием тайн пятого этажа.

Я узнал это поздно ночью от прибывшего ко мне Бергмана. Мы стояли перед важной задачей: бесспорно в финской агентуре были сведения о деятельности Бобрищева, но источника не знали.

— Если и меня тронет этот приказ, я, прежде чем уехать, расстреляю провокатора, — сказал Бергман в заключение, и от этого заявления мне стало не по себе.

— Всю агентуру Бобрищева надо уволить. Очень уж он доверял им. Нельзя ли узнать в Министерстве иностранных дел, откуда там сведения? — спросил он после минутного молчания и, взглянув на меня добавил: — Пятьдесят тысяч марок даю на это дело. Попробуйте подкупить кого-нибудь.

— Товарищ Бергман, тут не в деньгах дело, на очереди наши общие интересы. Я даю вам слово, что в ближайшие дни раскрою все и изобличу предателя. По-моему, это то же лицо, которое предало уже товарищей Розенталя и Сайрио.

— Его надо искать в мелкой агентуре.

— Нет, товарищ Бергман, эта рыба плавает в глубокой воде. Дайте мне срок несколько дней, и я приведу вам данные, от которых влетит и Бобрищеву и Розенталю, — сказал я.

— Кого вы подозреваете?! — почти вскрикнул Бергман.

— Товарищ Бергман, как вы думаете, может ли идейный коммунист, подпольный работник якшаться с агентами полиции, принимать их у себя на квартире и, скажу больше, считать себя женихом дочери «мясника»? — спросил я Бергмана.

— Если это в ваших интересах, то почему нет?! — воскликнул он, не понимая, очевидно, моего вопроса.

— А если наши интересы уже проданы? — спросил я.

— Почему вы молчали? Кто эта сволочь?! — грубо, потеряв самообладание, крикнул Бергман, вставая.

— Это ваш уполномоченный — товарищ Киппасто, — бросил я вызывающе.

— Киппасто! Так он же в Ленинграде. Ага, собака! Ну, черт подери, устроим же ему теперь «мальчишник», — уже радостно сказал Бергман и, схватив со стола шляпу, бросился к двери, где висело его пальто.

— Я поеду. Сейчас сообщу все по проводу и предпишу арестовать шпиона до прибытия специального курьера с моим докладом. Все же, товарищ, дайте мне весь материал по этому делу, — сказал Бергман, одеваясь.

— Я представлю вам скрепленный показаниями надежных товарищей доклад и прошу вашего распоряжения ликвидировать провокатора Киппасто в ближайшие дни. У меня имеются данные, что он сейчас находится в Ленинграде и в Москве по делу белофиннов — шпионов «23 группы». Причастные к этой организации лица находятся вне России и, предупрежденные Киппасто, понятно, в Россию больше не вернутся. Отозвание Ардальона Александровича помешало мне раскрыть крупную организацию наших провокаторов-курьеров. Придется ограничиться пока одним Киппасто, — пояснил я Бергману частичный материал о Киппасто и Ко. Мне предстал, наконец, случай избавиться от шантажиста-провокатора, и поэтому я решил «уличить» его в предательстве Бобрищева, зная наперед, что Бергман распорядится расстрелять его по секретному пункту «положения о секретработниках за границей».

Киппасто насчитывал, по моим сведениям, 9 «шпионских» процессов, и по ним было расстреляно не менее сорока человек, но ни один из преданных ВЧК агентов Антанты или Союза освобождения России не был причастен к этим организациям, а все подвергались расстрелу по рапортам Киппасто и его банды финнов-контрабандистов. Но Бобрищеву эти процессы давали «имя» и деньги.

Знал я и то, как Киппасто — по распоряжению Бобрищева — доставил в Ленинград на квартиру бывшего однополчанина пакет антибольшевистских, напечатанных в бюро атташе, листовок, и капитан Иваницкий был арестован и расстрелян, как явный организатор восстания.

Помимо чисто провокационной деятельности, Киппасто организовал еще одну банду перевозчиков через границу и за высокие гонорары «вывозил» из пределов советов «буржуазию», но жертвы его дьявольских затей дальше границы не достигали — там их грабили и расстреливали. Жертвами этой банды сотрудников Бобрищева пали: графиня Г., московский домовладелец X., капитан флота Киреев и вдова генерал-майора Яская, у которой Киппасто перед расстрелом отобрал 5000 финских марок.

Мои расчеты оправдались — Бергман телеграфно сообщил центру о предательстве Киппасто, и его расстреляли до приезда Бобрищева.

После ликвидации главного бандита я сообщил Бергману собранный мной материал о его шайке. Оставалось еще четыре агента, входящих в «пятерку». Арвид Матсон, Пекка Турунен, Суло Сальминен и Эро Карки — все жители деревни, расположенной за Сестра-рекой…

Прошло дней пять после нашего разговора о банде Киппасто, и Бергман, показав мне фотографию, сказал, усмехнувшись:

— Поглядите на вашу работу.

Я взял фотографию.

Около каменной изгороди на фоне кирхи стояли привязанные к елям четыре парня. Сорванные рубахи валялись у их ног.

Лицо Арвида Матсона было изрешечено пулями, а груди остальных послужили мишенью красноармейцам отряда «финчека»…

— Ваш доклад угробил парнишек, — произнес Бергман и, хлопнув портсигаром, закурил.

— Когда же? — спросил я.

— В тот день, когда телеграмма прибыла к товарищу Андрингу. Это плевое дело: имена и номер для расхода. Мотивы письменно, — ответил Бергман равнодушно.

Я вернул ему фотографию и подумал облегченно:

«Пятью гиенами меньше».