Оборотень - Фридрих Незнанский

— Саша! — ахнула она. Грим, достойный школьной самодеятельности, ее, конечно, не обманул. — Господи, Саша, кто это тебя так?..

— Погоди, — торопливо чмокая ее в щеку, отмахнулся Турецкий. — Сейчас…

И бросился в комнату к телефону. Домашний номер Дроздова он, к счастью, помнил наизусть.

— Вадим! — начал он срывающимся от волнения голосом. — Там у тебя случайно Скунс не сидит?.. Хм, да, вот представь себе, он самый… в Москве… Откуда сведения? Потом расскажу, это не по телефону… Нет-нет, совершенно точно… Значит, не видел и понятия не имеешь, куда бы он мог податься…

— А на кой он тебе-то? — поинтересовался Дроздов. — Непосредственное начальство надоело?.. Или рэкетиры наехали?

Воцарилось молчание. Турецкий поймал себя на том, что вслушивается: не хихикает ли там, за надежным плечом Дроздова, вражий сын Снегирев. Ну то есть Снегиреву сейчас точно не до хихиканья. Зато Дроздов…

— Если увидишь его, передай, зашел бы, — сказал наконец Вадим. — А то я тут как вышел в отставку, одичал чего-то…

— Если увижу… — хмыкнул Турецкий. — Маловероятно пока… хотя… Ладно, если что, непременно передам…

Он положил трубку И какое-то время стоял молча. Значит, не у Дроздова… Или у Дроздова, но тот, паршивец, молчать будет как партизан… Черт, куда он мог подеваться, этот полупсих с изуродованными руками… А впрочем, у него небось в каждом углу по крысиной норе…

За спиной у Турецкого тихо шевельнулась Ирина.

— Саша… — всхлипнула она, и Турецкий, обернувшись, в самом деле увидел у нее на глазах слезы. Она потянулась к нему, стала гладить синяк, стирая с него наложенный Любочкой макияж. Турецкий обнял ее и зарылся носом в пепельные волосы, чувствуя, как исчезает давящий груз нерешенных проблем и усталость сумасшедшей ночной гонки. Сейчас имело значение только то, что у него есть дом и в нем два самых родных существа. Ниночка и Ирина… Ниночка и Иринка, Иришка…

— Мужики… — прерывисто раздавалось между тем возле его уха. — Господи, что за мужики такие пошли ненормальные… Один фонарем на всю квартиру сияет… Другой с руками неизвестно что сотворил…

Размякшего, настроившегося было на лирику Турецкого словно окатили холодной водой. Мгновенно напрягшись, он ухватил Иру за плечи:

— Что? Ты о чем?..

Она смотрела на него чистыми мокрыми глазами:

— Ну как же… Тут у нас приятель твой был… Алеша… Полдня просидел…

Турецкий понял, как чувствовали себя сказочные персонажи, которых Кощей со злодейской постепенностью превращал в каменных истуканов.

— Кто?.. — переспросил он. Губы слушались плохо.

— Да ты же помнишь его, — искренне изумилась Ирина. — Тогда, в ноябре… на меня какие-то типы напали, он… Худой такой, волосы ежиком, ну, вспомнил? — Турецкий механически кивнул, а Ира взволнованно продолжала: — Пришел рано утром, сказал, только с поезда, вечером какие-то дела, устал, а податься некуда… Побриться там… Сел на кухне, сразу уснул… Ну я и…

Красочный рассказ о большой стирке, квалифицированной перевязке и роскошном тортище в холодильнике погиб не родившись. Ира испуганно осеклась, заметив, как позеленели те части лица ее мужа, которые еще сохраняли цвет, близкий к естественному.

— Я тебе что говорил?.. — свирепо зарычал Турецкий, несильно, но чувствительно тряся ее за плечи. — Без предварительного звонка к двери не подходить!.. В глазок не смотреть!.. Чужих в дом не пускать!.. Особенно всяких с удостоверениями!..

— Сказал тоже, чужого, — вдруг обиделась Ира и начала выкручиваться из его рук. — Ты уж мне тогда списочек напиши, кого пускать, кого нет, и помечай в нем, с кем у тебя на сегодняшний день разногласия. Может, ты со Славой Грязновым завтра поссоришься…

Он профессионально отреагировал на несвойственное ей слово.

— Разногласия?..

— Вот именно, разногласия. Он меня еще попросил тебя не беспокоить, если вдруг позвонишь. Порядочный человек.

До Турецкого постепенно доходило, какую шуточку сыграл с ним вражий сын Снегирев. Ну конечно. Зачем ему подставлять того же Дроздова? Взял да и приперся по знакомому адресу на Фрунзенскую. Уж кто-кто, а он отлично знал, что хозяина дома не застанет…

При мысли о том, ЧТО мог бы сотворить «порядочный человек», если бы того захотел, у Турецкого ослабли коленки.

— Саш, ты бы сел, — напуганная выражением его лица, сказала Ирина. Наверное, по его виду можно было предположить внезапную боль, ибо она встревоженно спросила: — Опять плечо?..

Турецкий сел прямо на клетчатый плед, аккуратно сложенный на диване. Вот взять бы да и выложить ей, что на самом деле представлял собой ее благородный спаситель. Заступник обиженных женщин, твою мать. А сам связался с приватизаторами из Кандалакши!

Снегирев внезапно показался ему чудовищем, способным на любую гадость и мерзость. Одновременно в глубине сознания звучал более здравый (а здравый ли?..) голос, утверждавший: Ирину Алексей не тронет никогда и ни при каких обстоятельствах. В этом Саша был необъяснимым образом убежден. Не тронет, и все.

Вот что начинается, когда в чисто служебные дела впутывают семью.

— Так… — чувствуя себя выпотрошенным, проговорил Турецкий. — Ну и куда он дальше пошел, твой?..

— Не знаю, — пожала плечами Ирина. — Он мне не докладывал. Взял рюкзак и пошел…

Из кухни вкусно пахло супом с фрикадельками. Добравшись до ванной, Турецкий обнаружил на краю раковины резиновые перчатки. Ирина правильно оценила реакцию мужа и не стала ничего объяснять, но Турецкий все понял сам. При мысли о том, что Снегирев не так давно стоял прямо вот тут, за прозрачной пластиковой занавеской, регулировал температуру воды, потом намыливался его, Турецкого, мылом и поворачивался под тугими теплыми струями, приятно бьющими сверху…

Нет, такой наглости и откровенной насмешки над собой он все же не ожидал.

— А спинку потереть он тебя не просил?.. — вырвалось у него.

— Не смешно! — сказала Ирина. Он хмуро заметил:

— Ты его еще пожалей.

Она промолчала, но на лице у нее было написано: «И пожалею!» Она даже не стала спрашивать, почему, собственно, Снегирева не следовало жалеть.

Женщины.

Горячий, вкусный суп, впрочем, без остатка растопил возникший ледок. Когда дело дошло до чая и Ирина хитровато предложила ему кусочек торта, Турецкий неожиданно для себя громко расхохотался.

Торт оказался свежим и вкусным. Однако потом, устроившись на диване, Саша вернулся мыслями на грешную землю.

«Итак, по крайней мере одним вопросом меньше, — размышлял он, решив извлечь из дурацкой ситуации максимальную пользу. — Нам известно, куда Снегирев направился в Москве и где провел утро. Известно также, что он брился и приводил в порядок себя и одежду. Значит, не соврал Ирке про важную встречу. Но вот с кем?.. Госкомимущество? ФСБ? Ох, чует сердечко, не обошлось тут без высоких структур, чтоб им ни дна ни покрышки…»