Костры иллюзий - Евгения Михайлова

из окна. Я от души хотел бы поделиться главной наукой бытия с тем, кто был рожден мусором и падалью. Извини за то, что так много о себе. Слишком долго у меня нет другой компании, кроме собственной надоевшей до судорог персоны. И о тебе, если не возражаешь. На самом деле меня не удивило твое вполне осторожное предположение. Я и сам, узнав новости, подумал о том, что в нашей страшной истории кто-то грамотно и очень вовремя нарисовал удобного для всех подозреваемого. Все на местах: самый прямой и острый мотив, возможности и устойчивая репутация бельма в глазах многих. Идеальная подстава. Вообще почерк всего замысла мне уже кажется знакомым. Какое-то уверенное идейное руководство ощущается во всех событиях.

– Черт, умеешь же ты сформулировать мысль. Мне даже стыдно стало за себя. И настолько легче, что готов тебя обнять. Спасибо за откровенность. Но у тебя же, наверное, есть свои версии?

– От объятий избавь. А насчет версий… Не скажу, что я сильно напрягался в этом направлении. Но подумал вскользь о том, вино какой страны пьет сегодня господин Иванов, он же наш ИКС. Пока ты тут сидишь со мной.

– Да елки же… Я поехал.

Настя, глава «поиска»

Виктории за всю ночь не удалось даже опустить веки, так прожигали их горячие глаза. Мозг пульсировал в режиме часового механизма, сердце ныло и рвалось. В душе темень и страшная тоска. Она думала об этих ужасных смертях, которые, конечно же, убийства. О странном состоянии дочери Лены. Вика никогда не видела ее такой потерянной, вялой, отстраненной. Появилось даже подозрение на болезнь. Вика пока даже боялась его озвучить. Но какие бы мысли ни терзали ее разум, Виктория не переставала думать об Алексее.

Вечером она пыталась даже не отвлечься, конечно, а просто нащупать способ притупить, заговорить, смягчить остроту переживаний. Долго блуждала по архиву тщательно отбираемых фильмов. Начинала смотреть и бросала, чувствуя лишь отторжение и раздражение. Когда человек испытывает настоящую боль, любая фальшь кажется почти оскорбительной.

Остановилась на фильме «Еще по одной» режиссера Томаса Винтерберга, который любила и сознательно избегала пересмотров, так впивалась в душу его отчаянная, яростная тоска. Виктория этой ночью вновь и вновь пересматривала эпизод с танцем главного героя. Когда она смотрела фильм первый раз, сразу подумала о том, что так поставить эту сцену мог только режиссер с талантом, как у Алексея. С победным, неутомимым, ничего и никого не щадящим, самоубийственным талантом. Вика убедилась в своей первой оценке. А всю оставшуюся ночь тот образ был с ней, где-то рядом, вверху, внизу, со всех сторон. Человек так жаждет выпить всю сладкую горечь одного момента грозной реальности, выжать его досуха, до последней капли жизни. Он так влюблен в собственную минутную жажду жизни и восторга… Так влюблен и благодарен, что способен выразить это лишь полетом, уносящим его с поверхности земли.

Мелодия терзала и спасала Вику. И только при свете утра она поймала отчетливый смысл ночных блужданий. Алексей… Он ведь мог сам принять решение – просто улететь. Из тягостной, опостылевшей борьбы за безнадежное существование, из жизни, которую ему все не удавалось отмыть даже на экране, даже с помощью волшебства своего таланта.

Мысль оказалась такой жестокой и болезненной, что ее хотелось только скрыть, спрятать от всех. То был ее момент мрачного откровения. Миг повального недоверия ко всему миру. На одной стороне он, пестрый, бурлящий, живой мир. На другой стороне – отвернувшийся от него Алексей, ничего не простивший, отказавшийся покорно брести в общей толпе.

Виктория подумала о том, что ей стыдно признаться кому бы то ни было в том, что она, гуманная, доброжелательная и в целом понимающая других людей, какой ее считают, кажется, все, вдруг сделала такой жесткий выбор. Она приняла лишь одинокую правоту Алексея, его право уйти и всех покинуть. Никто, кроме Вики, не рассмотрит в пространстве звезду его свободы. Но Леше, звезде и свободе нет больше дела до покинутой Вики, которая примет и это. Разумеется, примет, но вряд ли переживет.

А сейчас главное – сдержаться, не сдаться и не броситься за поддержкой и утешением к Кольцову, только он и смог бы отыскать в ее состоянии какой-то спасительный смысл. Нет. Недоверие так недоверие. Сплошное и беспросветное. Кольцов, при всем своем обаянии, все же просто частный детектив со своим интересом и ограниченной миссией в рамках заказа. Его вывели в поле, показали след Алексея, и он должен принести в зубах добычу. Любую – живую или нет. А его способность красиво все это сформулировать – маркетинг, как ни крути. Впрочем, через минуту Виктория показалась самой себе противной и токсичной. Цинизм – точно не ее стихия. Но если совсем честно, то от попытки плюнуть во все стороны немного полегчало.

Но, господи, можно ли еще надеяться на просвет? Она прижала руки к груди, пытаясь успокоить сердце.

И тут раздался звонок с незнакомого номера. Вика, как и вся ее семья, после объявления о пропаже Алексея отвечала на такие звонки.

– Добрый день, Виктория Александровна, – произнес резковатый женский голос. – Могу ли я занять несколько минут вашего времени?

– Да, конечно. Я вас не знаю? Вы по объявлению звоните?

– Все так. Меня зовут Анастасия. Я руковожу поисково-спасательной группой волонтеров. Мы, наверное, самый маленький такой коллектив, но с приличным опытом и обширными связями с информаторами.

– Анастасия… – проговорила Виктория, – вы что-то узнали? Нашли… Даже боюсь продолжать.

– Не торопитесь, Виктория, и не волнуйтесь. Первый контакт у нас всегда самый сложный. Я пока просто устанавливаю связь. На основании пока не фактов, а отдаленного даже не сходства, а типа намека на него, мелких зацепок и собственной интуиции. У меня есть только случайный рассказ одного человека, которого нам удалось разыскать, и это точно не ваш муж. Просто, скажем так, свидетель. И пока не ясно, чего или кого. Есть один очень некачественный мутный снимок, который я даже не хочу пока вам присылать. Тут и родная жена может ошибиться. Не хочу причинять лишних страданий. Короче, такую тему трудно, да и не безопасно развивать по телефону. Мы могли бы встретиться и поговорить?

– Что за вопрос! Мне куда-то приехать?

– Нет, не стоит. У меня отдельного офиса и нет. Можно к вам домой?

– Когда?

– Скажем, через час. Адрес я узнала.

– Я жду.

– А я хочу предупредить. Не стоит слишком надеяться. Очень часто такие зацепки и предположения оказываются ложными. Мы, бывает, годами разыскиваем пропавших людей и за это